Книга По волнам жизни. Том 2, страница 36 – Всеволод Стратонов

Но только одних солдат… Ни горожан, ни рабочих к складу не подпускают. Водка — добыча только солдат, делиться ею они не желают.

День второй

Рассвело, настал день. Но улучшения не пришло. Казаки, наводившие в начале ночи если не порядок, то страх, — исчезли.

Поток солдат по-прежнему льется мимо банка все тою же непрерывной струей. Бледные, невыспавшиеся пьяные лица. Несут и несут водку, хранящиеся запасы еще далеки от истощения.

Пьяные крики. Возгласы, матерная ругань…

Редко кто из офицеров пытается бороться. Офицер-артиллерист Литвинов геройствует: нападает на солдат, вырывает штофы, бьет их о землю… Солдаты рычат, но руки на офицера еще не подымают. Напрасное геройство!

Хмурые стоят артиллеристы за железной решеткой ворот. Их дразнят проходящие солдаты:

— Товарищи, нате и вам водочки! Попейте!

Держатся сначала артиллеристы. А потом — не выдерживают.

Солдат нашей охраны меня останавливает:

— Господин управляющий, у нас неблагополучно. Артиллеристы стали принимать водку через ворота.

Говорю об этом Николаеву. Он как раз, вместе с пришедшим ему на помощь Литвиновым, спускались к нам на обед.

— Я сейчас, — говорит С. С.

Долго отсутствует. Мы тревожимся. Возвращается, наконец. Ничего не рассказывает, но очень бледен.

После обеда уводит меня в кабинет. Сюда он снес все холодное оружие артиллерийского караула.

Потом банковые служащие рассказали:

Обыскивая своих солдат, Николаев почти у половины из них нашел спрятанные в штанах или за пазухой бутылки. Стал отнимать и разбивать. Момент был тревожный. Как говорили, один из подвыпивших уже артиллеристов чуть было не убил Сергея Сергеевича. Все же ему удалось обезоружить солдат, их оружие было снесено в кабинет.

Вера в артиллерийскую охрану у меня упала.

А в городе положение еще ухудшалось. Перепившиеся солдаты, в поисках закуски, начинают грабить. Стали нападать на гастрономические магазины, иногда на частные дома. Большевицкая агитация идет вовсю. Опять пущена мысль о разграблении после склада и банков.

Настал вечер, а просвета в положении не видно никакого. Ждали воинской помощи из Твери, Москвы или Вязьмы. Помощи нет никакой. Бездействие воинских властей полное.

В банк приходит смена артиллеристов, свежих людей. Я на них более уже не надеюсь. С. С. Николаев добровольно остается в составе нашей охраны.

Вторая ночь… А склад все еще не разграблен до конца. Солдаты все еще тянутся, хотя и поредевшим потоком. Много свалилось… И откуда только у этих еще сил хватает? Ведь почти полтора суток идет уже грабеж склада.

В полночь телефонирую на почтово-телеграфную станцию:

— Передадите ли мою срочную телефонограмму в Москву?

— Передадим.

Диктую:

— Москва. Командующему войсками. Ржев вторые сутки во власти разграбившего винный склад пьяного гарнизона. Помощь свежими войсковыми частями не приходит. Опасаюсь разграбления двух вверенных мне отделений Государственного банка, финансирующих большой участок фронта и тыла. Прошу вашего приказания о безотлагательных мерах к восстановлению порядка.

Мне телефонируют, что телеграмма передана.

Такая же — опять бессонная ночь. Тот же пьяный солдатский разгул по всему городу.

Просвет

Утром радостная весть: только что прибыли высланные в экстренном порядке из Твери — езды два-три часа — казаки и полуэскадрон тверских юнкеров.

Тотчас же отбиты от пьяниц остатки винного склада. Неразграбленные запасы водки и спирта спускаются в канаву.

Картина сразу изменяется. Город по-прежнему полон солдат, но они более не движутся потоками от казарм ко складу, а толпятся на улицах. Появились разъезды молодцеватых, вооруженных до зубов юнкеров. С ненавистью смотрят на них солдаты, ругательства несутся им в спину.

Но, едва разъезд приближается, сотни солдат трусливо разбегаются перед несколькими юнкерами.

Нужно было отправить из банка крупную сумму в разные казначейства и еще большую сумму привезти с почты к нам. Почтово-телеграфная контора боялась, что у нее эти деньги ограбят, и все время телефонировала нам, прося поскорее их забрать. Но и я не рисковал их перевозить, пока город был во власти пьяных банд.

Теперь я протелефонировал командиру прибывшего из Твери отряда, прося прислать для охраны денежного транспорта шесть конных юнкеров.

Через полчаса передо мною уже стоял «старший» — милый юноша, с некрасивым перекошенным носом, но с выражением на лице глубокого сознания своего долга. Невольно им залюбовался, объясняя его задачу.

— Все формальности по перевозке, сдаче и приему денег выполнят наши служащие и наша охрана. Но на случай нападения наших сил недостаточно. Поэтому наружную охрану денежного транспорта в оба конца поручаю вам. Поезжайте. С Богом!

— Слушаю, господин управляющий!

Бойко повернулся по-военному.

Кортеж выехал. На двух линейках, в железных сундуках, везли деньги. В экипажах сидели наши чиновники и вооруженная шашками и револьверами банковая охрана. А вокруг, с винтовками в руках, цепь шести юнкеров на конях. Какой бравый, решительный вид! Эти даром транспорта не сдадут.

Денежный кортеж поехал крупной рысью, рассекая многолюдные толпы пьяных солдат.

С угрюмыми, злыми лицами смотрят они и на «вкусный» транспорт, и на славную скачущую вокруг молодежь. Но только облизываются.

Перевозка денег проходит вполне благополучно.

Задача тверичан скоро была выполнена: склад отбит, спирт и водка в нем — уничтожена. Их увезли обратно.

Офицеры

Однако положение в городе мало изменилось. Водки было награблено так много, что эта «ржевка», как ее прозвали, распространилась по всей округе и даже в соседние губернии. В казармах и в солдатских бараках шло непрерывное пьянство, и ему поддались все ржевские части, даже до того крепившиеся казаки и артиллеристы.

Большое испытывалось затруднение. Без военной охраны мы продержаться не могли, но артиллерийской охране больше я не доверял, а солдатам гарнизона — тем более. Пример, как они охраняли винный склад, был поучителен.

Попросили начальника гарнизона прислать караул только из одних офицеров.

Явилось человек тридцать разных чинов, вооружены винтовками. Расставили часовых и снаружи и даже зачем-то внутри двора. Солдаты дивились этой непривычной для глаза картине. Свободным от караула я предоставил помещение в операционном зале на диванах и стульях.

Сначала все шло по-хорошему. Офицерские команды сменялись одна за другой. Приучил начальников караула являться с предъявлением предписания ко мне, — сначала они считали это излишним, но я объяснил, что никто, лично мне не известный, не может пребывать в банке, когда он закрыт.