Книга Купидон с топором, страница 18 – Наталья Юнина

— Илья…

— Торт очень вкусный, ты молодец и все в этом духе.

— Я хотела спросить, нет ли другой подушки. Просто та, которая в моей комнате вся в комках.

— К сожалению, нет.

— Ну ладно, спасибо за похвалу.

***

Смотреть на то, как Аня моет посуду, оказалось тем еще удовольствием. Я ловил себя на мысли, что мне безумно нравится растерянность на ее лице. К концу экзекуции она уже не выглядела такой уверенной и крутой мамзелью. Казалось еще чуть-чуть и она грохнется на своих каблуках. Зачем я вообще наблюдал за ней непонятно, но еще более трудно объяснить то, зачем я провожал ее до комнаты. А теперь стою под дверью и почему-то не спешу отсюда уходить.

— О, Господи, дааааа… оооооо… мммммм… Вот так, детка… ойййййй…

— Папа, а что за звуки у Ани? — смотрю на заинтересованного Матвея и… не знаю, что ответить.

— Это… йога. Она практикует ее для гибкости. Это что-то типа зарядки.

— Ооооо… отпусти меня поясница, отпусти…

— Она просто очень устала.

— Понятно. Пойдем спать, да?

— Пошли.

Уложил Матвея спать и, под хорошо отложившиеся звуки в голове в виде Аниных вздохов, лег сам. Вот только заснуть я не смог по причине того, что моя подушка оказалась не моей, а той, которую я предоставил Ане! Вот же паршивка, когда только успела поменять, еще и наволочки сменила, чтобы не заметил? Вскакиваю с кровати, прихватив с собой подушку и направляюсь к Ане. Без стука открываю дверь и вхожу внутрь, совершенно не заботясь о приличиях. Я ожидал увидеть, что угодно, но не полуголую Аню в одном нижнем белье, расположившуюся на кровати в позе звезды, с наушниками в ушах. Смотря на эту картинку, как-то желание двинуть ей подушкой, пропадает само собой. Мда… Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и как заведенная игрушка возвращаюсь туда, откуда пришел.

***

Чувствую, как подо мной просела кровать. О нет, только не это. Я не встану! Ощущение, что в поясницу воткнут кол, с плечами тоже что-то не то, как будто их вывернули в несвойственную им сторону. А икры… Боже мой, как же все болит.

— Папулечка, пожалуйста, еще часик. Я вчера так перетрудилась, что у меня очень болит поясница. Дай поспать еще немножко, а потом обязательно совершим забег, покувыркаемся и все, что ты хочешь.

Ничего я, конечно же, не совершу, главное не открывать глаза, сейчас папа обязательно уйдет. Только бы не достал перо и не начал щекотать им нос. Этого я точно не выдержу.

— Папуля, забег и покувыркаемся. Меня терзают смутные сомнения.

Резко распахиваю глаза и понимаю, что я не дома! Вот же дура. Натягиваю на себя простыню и присаживаюсь на кровать.

— Это не то, о чем можно подумать. Я думала, что… в общем мне снился мой папа. Он всегда заставляет меня заниматься спортом.

— Ясно, а ты всегда спишь в лифчике?

— Нет. Только когда вырубаюсь от усталости. А вы, Илья Купидонович, всегда подсматриваете за полуголыми девами?

— Нет. Только за теми, кто спит в моем доме и, кто крадет мою подушку. За это ты получаешь штрафной-клубникой не отделаешься. Я, конечно, не папулечка, но встанешь ты прямо сейчас. Поработаешь до двенадцати, дальше я тебя заберу и приготовишь… скажем борщ. Сто лет не ел.

— Это типа за подушку?

— Точно.

— А если оставшиеся дни, до возвращения желтопузика, я буду готовить вам с Матвеем еду, можно я оставлю себе эту подушку?

— Посмотрим, — встает с кровати, окидывая меня оценивающим взглядом и выходит из комнаты.

— Посмотрит он. Не отдам и точка.

Отчалить в клубничные края мне удалось только через полчаса. Ноги никак не хотели идти к машине. И даже чашка крепкого кофе меня не привела в чувство.

— А зачем тебе покрывало?

— Чтобы отдохнуть. Или ты думаешь, что я буду в позе рака все пять часов?

— Ничего не думаю. Вот ведра, сюда будешь собирать клубнику, — ведра! Ну и наивняк, сейчас я тебе прям все ведра наполню. — Если будешь видеть, что ведер не хватает, набери меня, я подвезу.

— Да, конечно, позвоню. Номер ты же вбил.

— Точно. Старайся испортившуюся клубнику кидать в одну кучку. На кусте ее не оставляй. Вопросы есть?

— Ну разве что один. А здесь вообще как, безопасно оставаться одной?

— Вполне.

— Ну и отлично. Хорошо вам поработать, Илья Купидонович, я постараюсь договориться со своей волшебной палочкой, чтобы вы скорее наволшеблили встроенный унитаз.

— Работай, Анна Стрельничиховна.

— Есть.

Убедившись, что бородач сел в машину и отчалил в родные пенаты, я выбрала наиболее подходящее место и расстелила покрывало. Скинула с себя платье и, оставшись в одном купальнике, легла на покрывало. Клубника не убежит, а вот полезный загар до одиннадцати-да. Как только я опустила голову и закрыла глаза, моментально уснула. Разбудил меня вибрирующий телефон.

— Привет, мамуля. Я переключу на видео связь, если папа рядом-моргни.

— Ой, может не надо видео? У меня на глазах компресс из петрушки, а под ними картофель, так что даже если Сережа где-то рядом, моргнуть не смогу, как собственно его увидеть тоже.

— А что случилось?

— Да гульнули вчера с папой, я, кажется, перепила рассола на ночь.

— Что праздновали?

— Как это что? Что мы вдвоем. Полину турнули к папе, братик твой умчался в Турцию, ты тоже слава Богу уехала. Вот, кстати, по поводу тебя меня гложет мое, надеюсь, не атеросклеротическое сердце. А где именно ты находишься? Назови мне точный адрес.

— Назову. Только ты включи видеосвязь.

— Окей.

Переключаю режим, а сама на девяносто девять процентов уверена, что папа находится рядом.

— Ой, доча, я моргаю, папа тут, — прикладывая опустившийся компресс из петрушки обратно на глаз, спокойно отвечает мама.

— Привет, папочка.

— И тебе не хворать. Ань, у тебя двойной подбородок.

— Чтобы я без тебя делала, папуля?

— Присядь, так он будет не виден. Ракурс неудачный.

— Слушай, а у тебя седина появилась и морщины у глаз.

— Ну что поделать, это возраст. А подбородок-нет.

— Мы сейчас будем обсуждать мой несуществующий второй подбородок?

— А что ты хочешь обсудить?

— Ничего. Так, для справки, первая мне позвонила мама.

— Да, я хотела узнать жива ли ты и все ли в порядке.

— Все в полнейшем порядке. Загораю около клубничного поля, а потом буду собирать ягоды. Вечерком шашлык и все дела. У меня все отлично. Ты же не против, пап?