Книга Клык. Хвост. Луна. Том I, страница 76 – Лин Возовски

Мужчина опустил свою руку на колючую черную бороду и немного пригладил ее.

– Боги прокляты бессмертием, а человек награжден короткой жизнью. – Надсмотрщик презрительно сузил глаза. – И чему вас только учат в ваших школах на Юге?

– Я не обучался в школах, северянин. Я с рождения учился воровать, чтобы не умереть с голоду, – ответил Риколиус.

– И вот, посмотри, куда тебя это привело…

– У меня не было выбора.

– Выбор есть всегда, южанин. – Голос мужчины стал грубее и шершавее точильного камня. – Но, это уже не важно. Как только в Станоке появится Верховный вождь, то твоя голова отправится на юг в этом же самом мешке. – Надсмотрщик указал на дырявый мешок, что пылился в углу общинной темницы. – А твое хлипкое тело обглодают собаки.

– Что еще за Верховный вождь? – спросил Риколиус, но после его слов в темницу спустился Фуро.

– Мой вождь! – Надсмотрщик ударил себя два раза в грудь, затем тяжело, со скрипом в суставах, припал на колено и опустил голову.

Крысодав держал в руке гладкий речной булыжник. Вождь приблизился к тюремщику и, вместо слов приветствия или приказов, с силой ударил того камнем по голове.

Северянин распластался на полу.

Глаза Риколиуса полезли на лоб в недоумении.

– Быстро, вылезай из камеры. Я приказал охране снаружи пойти отобедать, так что времени у нас в обрез. – Фуро подобрал из рук оглушенного надсмотрщика ключи и бросил их в клетку к пленнику.

Риколиус ловко поймал связку и открыл решеточную дверь.

– Что все это значит? – спросил Риколиус.

Фуро был очень взволнован и возбужден. Таким Риколиус лысого вождя еще не видел.

– Ценой твоей свободы будет смерть, – сказал Фуро.

– Смерть, в своем роде, и есть свобода, – с опаской ответил Риколиус.

– Но, к счастью для тебя, смерть не твоя.

Риколиус застыл с вопросом на лице.

– За западными воротами тебя ждет лошадь. Поедешь вдоль дороги, пока не наткнешься на развилку, затем свернешь и поедешь по узкой тропе. – На блестящем лбу Фуро выползли две капли холодного пота. – На открытой полянке найдешь небольшую хижину, которую сторожит мой человек. Ему вреда не причиняй, отправишь его спать одним хорошим ударом – опасности он не представляет.

Риколиус хлопал глазами, запоминая инструкцию. Фуро чуть отдышался после быстрой речи и продолжил.

– Затем спустишься в погреб. Там, в дальней части, в кромешной тьме, найдешь человека, что молит о смерти. И ты окажешь ему эту честь. – Фуро вынул из-за пояса длинный нож со светлой деревянной ручкой и протянул Риколиусу.

– А потом? – Риколиус спрятал оружие в правый сапог.

– А потом постарайся, чтобы твое южное лицо никогда больше не появлялось на Севере. И поторопись, скоро вернется охрана.

– Могу я оставить лошадь себе?

– Разве у меня есть выбор? – Глаза Фуро скользнули в угол, затем обратно на Риколиуса. – Тот мешок с дырками. Придется тебе еще немного подышать его пылью.

Фуро вступил на лестницу и на половине пути обернулся к Риколиусу с тягостным видом:

– Тюремщик выдаст меня, когда очнется, – мрачно протянул Крысодав, глядя на раненого надсмотрщика. – Это тоже часть оплаты за твою свободу. Ты знаешь, что нужно сделать…

Фуро скрылся за дверью. Риколиус метнулся в угол, недовольно скривил свое лицо, когда натягивал на голову холщовый мешок с двумя прорезями, вытащил из сапога нож и застыл над оглушенным надсмотрщиком. На темных волосах лежащего северянина блестела свежая кровь от раны.

«Выбор есть всегда, южанин…»

Риколиус привязывал коня к поперечному бревну возле небольшой постройки, расположенного в самой глуши хвойного леса. В тени деревьев подтаивали последние грязные сугробы. Ели, сосны и пихты дышали весенней свободой.

Закончив с конем, Риколиус приподнял край надетого мешка. Его обнаженный нос с небольшой горбинкой жадно втянул прохладный влажный воздух, доносящийся из глубин темного леса.

«Нужно закончить поскорее это дело и убраться отсюда. Последний мой заказ на треклятом Севере» – подумал Мешок, но что-то, глубоко внутри, не согласилось с его словами.

Хвойные деревья глубоких изумрудных цветов затягивали его в свою природную магию. Свежие травинки игрались с его оголенными щиколотками. Этот Север – абсолютная противоположность душному Раусу. Даже весеннее солнце здесь было более мягким и приятным, нежели чем палящее око Юга.

В Раусе Риколиуса предали абсолютно все, кому он доверял. Лейра, Сивион и Дикис должны были устроить ему побег в первый же день, когда его схватили королевские золотые панцири. Такова была клятва их братства: если кто-то из членов братства попадает за решетку, остальные обязаны прийти за ним в первую же ночь заключения, или, по крайне мере, должны были попытаться его вызволить. Но никто так и не пришел за ним. Ни в первую ночь, ни во вторую, ни даже в ночь перед самой казнью.

Он вспоминал, как они – четверо чумазых, голодных сиротки, – ночуя в подвале под Птичьим храмом, обменялись кровью с рук и ладоней и поклялись никогда не оставлять друг друга в беде.

– Клянусь, что отрублю руку любому, кто посмеет поднять ее на любого из вас, друзья, хоть самому королю Унри! – произнес мальчик с пепельными волосами и наполовину отгрызенным ухом, выставив перед собой руку. Сивион – самый задиристый и храбрый из четырех.

– Клянусь, что буду сестрой каждому из вас. Обещаю заботиться и любить, словно родных братьев, – пропела девочка, чье лицо было вымазано в саже и грязи. Взглянув в ее синие глаза, забыть их уже было невозможно. Хрупкая ладонь Лейры опустилась на руку Сивиона.

– Клянусь, что если я… нет! Клянусь, что когда я разбогатею и стану лордом, то заберу вас всех в свой огромный замок, где мы будем веселиться и кушать до отвала пирожки! – поддержал своей рукой Дикис – широкоплечий и не по годам здоровый рыжий мальчик, тело которого развивалось неприлично быстро.

– Клянусь, что отдам жизнь за любого из вас, друзья, если придется, – произнес мальчишеский голос, затем из тени показалась его тонкая рука и легла поверх остальных.

Все четверо произнесли слова общей клятвы, повторяя друг за другом слово в слово:

– Отныне и до конца наших дней, мы – кровные братья и кровные сестры. Клянемся на крови никогда не бросать друг друга в беде. Клянемся оставаться верными и честными друг перед другом. Клянемся, что ни боль, ни страх, ни вражда не разобьют наш союз. Ночь – наша мать, тень – наш союзник. Отныне мы – Босое Братство!

– Клянемся! – Четыре руки, схлестнувшиеся в братском кресте, разбились под веселый смех четырех грязных, голодных, но, от чего-то, радостных и счастливых в ту минуту, детей.

Какие причины и обстоятельство могли нарушить кровную клятву, данную больше двадцати лет назад? Они были друг другу семьей. Они все обещали. Они…