Книга Двери иных миров, страница 49 – Роберт Хайнлайн

Джонни поднялся.

– А как пройти на Канал-стрит?

– Прямо через центр, мимо оперного театра, а там свернете на площадь Роз. Тогда уж глядите в оба – придется идти через секцию Небраски, а Ак-Сар-Бен ^[18] в самом разгаре. Сами понимаете, там всякое может случиться. Оттуда попадете в Калаверас – осторожнее там с лягушками! ^[19] – ну и выйдете как раз на Канал-стрит.

– Большое вам спасибо!

Джонни, следуя указаниям, двинулся в путь, не забывая поглядывать по сторонам в поисках женщины и пса. При этом он, не переставая изумляться, глазел на чудеса, сквозь которые пробирался и протискивался в веселой кутерьме. Пса он вскоре увидел, но другого – это был пес-поводырь, и это тоже было поразительно, ибо живые, ясные глаза его хозяина могли видеть все вокруг – и видели, и все-таки этот вполне зрячий человек ходил с собакой, причем именно пес вел хозяина, как будто иного образа передвижения оба не могли себе представить – или не желали.

Вскоре Джонни оказался на Канал-стрит, и иллюзия была столь полной, что было трудно поверить, что он не попал каким-то загадочным образом в Новый Орлеан. Карнавал был в самом разгаре: здесь отмечали Тучный вторник ^[20]; все в толпе носили маски. Джонни тоже обзавелся маской у лоточника и присоединился к гулянью.

Его поиски казались уже безнадежными. Улица была запружена зеваками, глазеющими на шествие Венеры. Дышать и то было непросто, а уж продвигаться да вдобавок искать кого-то – и вовсе невозможно. Бочком-бочком он выбрался на Бурбон-стрит – тут воспроизвели весь Французский квартал! – и увидел пса.

Он был абсолютно уверен, что это тот самый пес. Теперь на нем был клоунский костюмчик и маленький колпачок, но он был неотличимо похож на его пса. Тут же Джонни поправил себя: пес был неотличимо похож на Биндльстифа.

И теперь пес с благодарностью принял сосиску.

– А где же она, старина? – спросил Джонни.

Пес гавкнул и кинулся в толпу. Джонни попытался последовать за ним, но не мог: промежутки в толпе, пропускавшие пса, для Джонни были малы. Но духом он не пал: он уже раз нашел пса, найдет и другой. Вдобавок же именно на карнавале он когда-то встретил Марту – она была изящной Пьереттой, а он – толстым Пьеро. После маскарада они вместе встретили рассвет и еще до заката решили пожениться.

Теперь он оглядывал толпу в поисках женщины в костюме Пьеретты, будучи почему-то уверен, что неизвестная хозяйка пса нарядится именно так.

Все, все на этой ярмарке заставляло его вспоминать Марту чаще и сильнее обычного, если только это возможно. Как она ездила с ним по его торговому участку, как они отправлялись в путешествие, как только выдавалось свободное время. Закидывали в машину путеводитель Дункана Хайнса да две-три сумки – и в путь! Перед ними разматывается бесконечная лента дороги, Марта… сидит на соседнем сиденье, поет «Америка прекрасная», а он должен подтягивать: «И мрамор городов твоих слеза не омрачит!..»

Как-то она сказала ему, когда они плавно неслись по дороге… Где это было? В Черных горах? На плато Озарк? В Йосемитской долине?.. Не важно. Так вот, она сказала тогда:

– Джонни, тебе никогда не стать президентом, и мне не бывать первой леди. Но спорю на что угодно – не было и не будет президента, который знал бы о Соединенных Штатах больше, чем мы с тобой. Беда в том, что у этих занятых, важных и нужных людей просто нет времени, чтобы по-настоящему увидеть Америку.

– Это замечательная страна, дорогая.

– Иначе ее и не назовешь. И я могла бы провести целую вечность, разъезжая по ней – торгуя слонами вместе с тобой, Джонни.

Он потянулся к ней и похлопал ее по колену. И навсегда запомнил это ощущение.

…Меж тем толпа в копии Французского квартала поредела; пока он мысленно возвращался в прошлое, гуляющие мало-помалу расходились. Джонни придержал за хвост красного чертенка:

– Куда это все направились?

– Как это куда – на парад, конечно!

– Большой парад?

– Да, они как раз сейчас строятся.

Чертик двинулся вперед, Джонни – за ним.

Тут его потянули за рукав.

– Ну как, нашли ее?

Это была миссис Эванс, слегка замаскированная черным домино. Под руку ее держал высокий пожилой Дядя Сэм ^[21].

– А?.. О, здравствуйте, миссис Эванс! О чем это вы?

– Не глупите. Вы нашли ее?

– Откуда вы узнали, что я кого-то ищу?

– Как же иначе?.. Ну ладно – удачных поисков, а нам пора.

И миссис Эванс со своим спутником исчезли в толпе.

Когда Джонни добрался до места, Большой парад уже начался. Но это было не важно – бесконечно большей части процессии еще только предстояло пройти. Как раз проходили зазывалы из калифорнийской Лиги падуба; за ними громыхало шествие победителей команд парадного строя. Потом шествовал укрытый священным покрывалом тайный пророк Хорасана со своей королевой любви и красоты – только что из пещеры на Миссисипи… потом – парад годовщины независимости из Бруклина, множество школьников со звездно-полосатыми флажками в руках… Парад роз из Пасадены – миля за милей убранных цветами платформ… индейская церемония пау-вау ^[22] из Флагстаффа: двадцать два индейских народа, и каждый индеец нацепил не меньше чем на тысячу долларов украшений ручной работы. За коренными жителями страны ехал Баффало Билл ^[23] – дерзко торчит эспаньолка, огромная шляпа в руке, длинные волосы вьются по ветру. А вот делегация с Гавайских островов, с королем Камеамеа ^[24] во главе – он с королевской непринужденностью играет роль короля карнавала, а его подданные в венках и юбочках из свежайшей травы идут, приплясывая, позади, и раздают воздушные поцелуи: «Алоха!.. Алоха!..» ^[25] И несть этому конца! Исполнители кадрили из штата Нью-Йорк, дамы и джентльмены из Аннаполиса, танцоры кантри из Техаса; звучит турецкий марш; идут клубы любителей марш-парадов из Нового Орлеана; полыхают двойные факелы; знать раскланивается перед толпой – вот, к примеру, сам король зулусов со своей гладкокожей, коричнево-глянцевой свитой поют: «И всякий, кто был кем-то, сомневался в этом…».