Книга Унция или Драгоценное Ничто, страница 48 – Андрей Морсин

Она подняла голову:

– Поверьте, я говорила искренне!

– А с ней какая-то ладья, – он продолжал наблюдение. – И человечки… что-то копают!

– Копают? – Унция встала на цыпочки, всматриваясь вдаль. – Я здесь никому копать не разрешала!

Ладья с зубатой головой на форштевне стояла в кустах рядом с невысоким холмом.

– Похоже на курган, – тукан разглядывал бугор, поросший бурьяном. – Что, и у вас гунны побывали?

– Нет, я там похоронила свои детские страхи, – она вздохнула. – Может, эта ладья из какой-нибудь саги или песни про варягов приплыла?

– Хорошо, если эта песня мирная, но я такой не припоминаю. «История о том, как Хельги убил Хундинга», – прогнусавил загробным голосом.

– Вы знаете поэзию скальдов?

– А что странного, я в библиотеке поселился на сто лет раньше вас, – Оксфорд сделал круг над полем. – И мне эта посудина совсем не нравится – такие же драккары с девятого по одиннадцатый век Британию грабили.

– А вдруг им нужна помощь? – Унция решительно направилась в сторону ладьи.

– Что-то ваши гости не хотят с вами встречаться, – заметил он. – Уже сматывают удочки!

Впереди их ждал неприятный сюрприз – курган с одной стороны был раскопан. Незнакомцы бежали, в спешке бросив лопаты.

– Похоже, мы их спугнули, – Оксфорд сел на рукоять заступа.

– Не пойму, зачем кому-то откапывать мои страхи?

– Может, они решили, что в кургане сокровища? – он прошёлся по черенку.

– Стала бы я приносить страхам такие жертвы! Они меня и так здорово обобрали.

– Ну, тогда всё просто, – он щёлкнул по деревяшке. – Кто-то очень хочет, чтобы вы снова испугались.

– Да кому это нужно? – Унция подобрала одну из лопат. – Хотя странно, что мои страхи не вылезли сами.

– Ничего странного, ваши страхи вас боятся!

– Но кто, кроме меня, может знать, где они похоронены? – она наморщила лоб. – Да ещё пытаться тайком их откопать?

– О, принцесса, этот мир такой загадочный! А вдруг тот тип вовсе не дремучий, вдруг это он подкапывается? Но, знайте, страх ничем не отличается от простого чертополоха: прежде чем посеять в вас семена, он должен вызреть где-то по соседству.

Унция стояла неподвижно, рассматривая лопату.

– А вы больше нигде ничего не закапывали? – поинтересовался тукан.

– Нет, это единственный тайник в моём королевстве.

– Хорошо, но ямку всё равно стоит присыпать, – он спрыгнул на землю. – Я бы помог, но копать могу только носом, а совать его в могилу как-то неловко.

Принцесса взяла лопату и принялась бросать землю обратно.

– А вы на досуге подумайте, кто эти варяги, – посоветовал тукан. – Росточка они маленького, на карликов похожи. Может, нибелунги?

– К дочерям Рейна я отношения не имею, их золота у меня тоже нет, – она высыпала очередную порцию грунта. – Вашим злым гномам здесь делать нечего.

– А похоже, они и эта зубатая ладья – из одной оперы.

Унция утоптала почву ножкой:

– Лопаты берём с собой?

– Момент, – Оксфорд принялся осматривать трофеи. – Так, эта не подписана… а вот здесь какая-то буковка! По-моему, «ж».

Она взяла лопату в руки, рассматривая букву, нацарапанную на рукоятке.

– Да, похоже на «ж». И что это значит?

Тукан задумался:

– Может, «женская» лопата?

– А что, есть лопаты «женские» и лопаты «мужские»?

– Конечно! Мужчины и женщины копаются в себе по-разному.

– Ой, я этого не знала! – удивилась Унция.

– Вы и не должны знать, ваше высочество, – Оксфорд говорил покровительственным тоном. – Вы ещё слишком молоды.

На следующий день в светлом царстве принцессы разразилась первая за всё время гроза. Ветер раскачивал деревья, покрывая веранду обрывками ветвей и сорванными цветочными гирляндами. Ливень хлестал в окна, а молнии вспыхивали так же ярко, как в те грозовые ночи в башне, когда пеликаны прятались между книжных колонн.

Когда гроза стихла, она взяла лопату и отправилась посмотреть, что натворила в её владениях непогода. Оксфорд полетел следом.

Пройдя по запутанному лабиринту высокого кустарника, символизировавшего плутания Унции по себе самой, парочка вышла к лавандовому полю.

– Похоже, ваши подданные стали выше, – заметил тукан.

– Да, – она вытянула руку.

Лаванда доставала до подбородка.

– И не здороваются. Так иногда бывает, когда кто-то резко даёт в росте.

Унция только пожала плечиками. Но что-то незнакомое было в том, каким неподвижным и молчаливым стало родное поле.

– Посмотрите, ваше высочество, – он махал крылышками над её головой. – Одна из ваших молний так и не погасла!

– Это не моя молния, – она всмотрелась в мерцающий золотой зигзаг, торчащий из земли. – И гроза не моя.

– Странно, – Оксфорд присел на черенок лопаты. – Очень, очень странно, – повторил задумчиво. – Может, позовём рыцарей?

– Не надо никого беспокоить, – сказала принцесса. – Бедные рыцари довольно понервничали в своих романах!

И она зашагала в сторону молнии, чьи вспышки переводили копию тукана на её платье.

Раздался гудок и ещё гудок, и ещё, как третий звонок перед занавесом, и океанский круиз Октавиана и Айоды начался.

Капитан трансатлантического лайнера «Протей» был завсегдатаем «Вкусного Одеона» и большим поклонником музыкальной кухни. Новость о том, что на борту знаменитые артисты, моментально распространилась по судну, и вечером в корабельном клубе-ресторане негде было яблоку упасть.

Октавиана, как только тот поднялся на сцену, сразу засыпали вопросами:

– Скажите, что лучше утоляет голод, мажор или минор? – спрашивали одни.

– Правда ли, что музыка, которую вы готовили на ужин, сама чуть вас не съела? – интересовались другие.

А старушка с китайским веером, сидевшая у сцены, пожаловалась на диету, которая её совсем измучила.

– Не беспокойтесь, – пообещал ей Октавиан. – Мы угостим вас блюдом, после которого вы сможете есть всё, что пожелаете.

Он поднял смычок, и Айода запела, а в животе «Протея», прямо над машинным отделением, где кипели котлы и вращались стальные поршни, вспыхнул чудный радужный свет. Он пролился сквозь иллюминаторы, окружая лайнер блестящим облаком, более манящим, чем пелена легенд, с испокон века окутывающих тайну «Летучего Голландца».