Онлайн книга «Обалденика. Книга-состояние. Фаза первая»
|
Жить надо так, чтобы хотелось еще, – страдальчески сказал он, – а энто разве жизнь?.. – Ну-ка, ну-ка, – взялся Петя за руку Кощея, рассматривая. – Да у тебя же палец сломан! Он и болит. Тыкать меньше надобно было… Не позволяя ошалевшему от новости Кощею исследовать свою руку, Петя осторожно поместил сломанный палец промеж ладоней и принялся ими смеяться. Смеялся ладошками, мысленно подключая к ним и палец. Сам оглядел стоящих вокруг и остановил взор на одном, невзрачном с виду, но с пузырьком и ложкой в руках. – Больной нуждается в уходе лекаря, – сказал, продолжая смех, – и чем дальше уйдет лекарь, тем лучше… Лицо у тщедушного человечка с пузырьком перекосилось от страха. – Ах ты, лекаришка, – проговорил Кощей изменившимся голосом, сейчас его скрипучести и пронзительности позавидовал бы любой колодезный ворот. Он уставился на тщедушного, прожигая его взглядом. – В прошлом у тебя было прекрасное будущее. Но одно тухлое яйцо всегда помнится больше, чем тысяча свежих… Лекарь затрепетал, тихо взвыв от ужаса, и Пете стало его жалко. – Чего там, – сказал он Кощею уже по-свойски, – давай не будем делать слона из навозной мухи. Кощей захохотал. Он хлопнул Петю по плечу здоровой рукой. – Слона, говоришь? Знаю, знаю – медведь такой… с носом… А ты мне нравишься… Как, говоришь, зовут тебя? Петя?.. А палец, Петя, болеть-то перестал… Яга, значит, прислала? – Она самая, – подтвердил Петя, ловко накладывая лубки на сломанный палец. – Да, долг платежом страшен, – вздохнул Кощей, – ну ничего, опосля разберемся. Он глянул на стоящих у кровати и стал подзывать их по одному, представляя каждого Пете, пока тот возился с пальцем. – Это умелец мой, – гордо сказал Кощей про первого, – готовит техническое обеспечение всем моим подлостям. Таланти-и-ище… Левшой зовут. Глянув на умельца вблизи, Петя онемел от удивления: по всему телу Левши медленно ползали блохи, с трудом волоча за собой подковы. – Это мой звездочет, – продолжал Кощей, подзывая коротышку с перебинтованным глазом и в высоком остром колпаке, усеянном звездами. На Солнце в телескоп можно посмотреть только два раза, – сказал Кощей, – левым глазом и правым. Левым он уже посмотрел… – и, скривившись, добавил: – Близко не подходи… Беда у него, – пояснил Пете, – недавно к нему пробрались хулиганы с большой дороги и превратили его обсерваторию в нечто соответствующее ее названию. Никак не отмоется… А это мой повар, – продолжал Кощей. – Да, кстати… Когда это я ел в последний раз? Валяючись здесь, я и забыл, что кроме чужих неприятностей существуют еще и другие радости жизни… Самое главное, – доверительно сказал он Пете, – правильно питаться. Когда питаешься – это правильно, – и обратился к остальным: – проваливайте теперь. Видеть вас, конечно, одно удовольствие, зато не видеть – другое. В трапезной встретимся. * * * Оставив в трапезной шумно гуляющих Кощея и компанию, Петя вышел на большой балкон с видом на каменистую даль. Заглянул внутрь себя. Последнее время он ощущал Хозяйское состояние как «зеркальную гладь озера внутреннего», так проще было удерживать себя в Хозяине и пресекать малейшие тревожные сигналы. Сейчас на «зеркале озера» наблюдалась лишь мелкая рябь небольшого напряжения. Просмеявшись несколько раз, Петя уселся на каменную лавку. Мыслей в голове не было, но вся суть Петина, как и прежде, была пронизана устойчивым намерением – найти старуху. Ощущая в себе этот настрой уже не один день и неустанно поддерживая Хозяйское состояние, Петя почему-то не сомневался, что события неизбежно выстроятся самым благоприятным образом. Но хотелось, чтоб поскорее все же… Внутри у него раздалось громкое урчание, и в воздухе прямо перед ним обозначилась кошачья улыбка. – Ну и как тебе Кощей-то? – спросил Мяв у Пети. – Хор-р-рош? – Да ну… что же в нем хорошего-то? – скривился тот. – Только и того, что бессмертный. Но быть таким занудой бесконечно… нет уж, лучше помереть смеясь… – Ну, ну… – хмыкнул Мяв, – не признал, выходит… – Кого? – удивился Петя. – Кощея, что ли?.. – Себя, Петя, себя, – засмеялся Мяв, – в Кощее-то… И растаял. У Пети даже рот от удивления отворился. Кучу слов хотелось сказать Мяву вдогонку, таких… рыбацкой крепости… Вовремя глянул в «зеркало внутреннее, озерное» – буруны по нему пошли. – Непорядок, – спохватился Петя, просмеивая волнение внутреннее. – Мяв-то просто так не приходит, – молвил сам себе погодя, – раз заявился, значит, резон в его речах был. Вот какой только?.. Начнем-ка сызначала, – решил Петя. А сызначала – это значит завсегда одно – Творец я, – не спеша думу он думал, – то есть мир вокруг себя сам творю. Из себя же творю, из настроев своих, беспокойств суетных или, напротив, покоя и красы своей внутренней. – Красив Кощей? – спросил себя и даже плюнул, скривившись. – Как бы во сне ненароком красоту эту не увидеть… И кто его такого придумал… …Стоп, – сказал себе же Петя, – это как – кто?.. Я же и придумал… Мамочка родная!.. Ведь я и есть творец-то его… Так, так… – растерянно мыслил он, продолжая. – Чем дальше в глаз, тем больше бревен… А что это значит?.. А одно лишь и значит: пока в Кощее я себя не признаю, не соглашусь, таким же придурком и он останется, и во мне кощейское что-то сохранится, не исчезнет. А там, глядишь, когда-то и наружу выскочит… Петя посидел еще немного, вспоминая Кощея во всех мелочах, и вновь поежился внутренне, не хотелось ему признавать творение свое гадкое. – А надо, – решился. Он вспомнил сизый бугристый нос Кощея с красными прожилками и как в воду кинулся – сказал вслух: – Это – я… – Это – я… – повторил, прислушиваясь к себе. – Это – я, – сказал уже увереннее. Он представлял мутные глаза Кощеевы цвета непонятного, острые уши его волосатые, длинную, костлявую и сутулую фигуру и непрестанно повторял: «Это – Я… и это – Я… и это – Я… И все вместе – Я». С каждым разом соглашаться становилось все легче и легче… В какой-то момент Петя ощутил внутреннее: «Хватит», – и как-то странно почуял себя… Будто больше прежнего его стало. Словно расширился он за счет Кощея, в себе его признав… …Скрипнула дверь, и на балкон вывалился сам Бессмертный. Бухнулся на скамью рядом и сидел так какое-то время молча. Петя глянул на него, а затем внутрь себя – «зеркало озерное» не шелохнулось даже. – Я это… – с удовлетворением подтвердил себе Петя. Он вновь покосился на Кощея. Тот сидел, запрокинув голову, и смотрел на медленно плывущие облака. |