Онлайн книга «Навия. Западня»
|
– Сашка! – ахнула я. – Кто тебе так врезал?! – Ты о чем? А, это? – Дятлов потрогал пальцем щеку, словно восстанавливая в памяти событие, ойкнул и палец отдернул. – Если бы кто врезал – его бы уже хоронили! Тут он не особо преувеличивал: Саня парень боевой и еще в младших классах мог легко подраться даже со старшеклассником, если тот задирал кого-то из наших. Где не хватало сил – компенсировал звериной хваткой и вроде как полной нечувствительностью к ударам. – Кто тебя знает, может, уже хоронят, – пробормотала я. – Да не, я его отпустил, – расплылся друг в улыбке и тут же снова ойкнул. – А то кто же будет в Туле блох подковывать? – Каких еще блох, эй, ты чего? – тут я заволновалась не на шутку. – Ну а прикинь, кто мне мог врезать по правой-то щеке? Но на самом деле просто не повезло. Уронил листок, наклонился за ним и приложился о край парты. Если завалил задания – можно будет списать на сотрясение мозга. – Ясно, ты все продумал. – А то! Как и всегда. Тут я припомнила, что мне пора возвращаться в продуманный образ, и, пока Сашка ходил за моим любимым соленым попкорном, по новой навесила на себя подавленный вид. Вернувшийся Дятлов потрепал меня по плечу и сказал: – Да ладно, Данка, не переживай. Мозги у меня железобетонные, не пострадали. Вот же черт. Я хотела печальным голосом сообщить, что дело не в его, уж извините, мозгах, но тут нас пригласили в зал. Начался фильм, название которого я не увидела, потому что лихорадочно продумывала новую стратегию. Сашка же закинул в рот горстку попкорна, устроился в кресле поудобнее и руку традиционно положил мне на плечо. Может, шепнуть ему, что мне не до фильма, и сразу отправиться в кафе? Пока я размышляла, рука Дятлова вдруг сделалась тяжелой и горячей, даже через свитер чувствуется. Мне показалось, что и дышит Сашка как-то иначе. Волнуется? А вдруг то, о чем я непрерывно думаю и мечтаю уже столько времени, исполнится само собой без всяких моих ухищрений? Вдруг прямо сейчас он прошепчет мне в ухо что-то очень важное? Или просто поцелует, что даже круче? Я застыла, боясь вспугнуть момент, в горле пересохло, сердце скакало взбесившимся мячиком. Но прошла минута, другая – ничего не происходило. Я осторожно повернула голову, собираясь поддержать Сашку ласковым взглядом и мягкой улыбкой. И едва не заорала на весь зал от досады: этот тип преспокойно дрых, откинув голову на спинку кресла! Я дернула плечом, скидывая его руку, она упала на подставку для попкорна, но Сашка не проснулся. Минуты две я жгла его взглядом – ноль эффекта! Ну хватит с меня унижений: я вскочила и начала выбираться в проход под сердитые реплики тех, по чьим ногам прошлась сгоряча. Едва вышла из ТЦ, сразу отключила телефон – нет, теперь этому типу не скоро удастся извиниться передо мной. А дома еще и в ВКонтакте его заблокирую. Нет, пожалуй, блокировать не буду, просто не стану отвечать, интересно же, что и сколько раз он там напишет в свое оправдание. В квартиру я влетела на всех парах и сразу ринулась к компу. Если Сашка уже проснулся и осознал, что по телефону я недоступна, то должен был по идее рвануть в личку, извиняться и звать обратно, в кафе. Открывать сообщения не буду, так, погляжу… но, к моему негодованию, ничего я там не обнаружила, даже в сеть Дятлов не выходил. Может, так и дрыхнет себе сладко, фильм ведь еще не кончился. Мать возникла на пороге моей комнаты незаметно, позвала с порога: – Дана, если не слишком занята, переодевайся и приходи на кухню. – Картошку чистить не буду, у меня маникюр совсем свежий! – заволновалась я. – Да уже без тебя все начистилось, – хмыкнула мать, уходя. – Просто хочу с тобой поговорить. Я метнула еще один свирепый взгляд на экран и поплелась следом за родительницей. На нашей просторной кухне готовка, оказывается, шла полным ходом: на столе уже остывала моя любимая кабачковая икра, в граненой вазочке желтел салат «Мимоза», не менее обожаемый. Все выглядело так, будто мы готовились к приходу гостей, хотя я ни о чем таком даже не слышала. Гости обычно приходили ко мне, мать компаний не собирала, а родственников у нас не было. – Мам, мы разве кого-то ждем? – не удержалась я от вопроса, стоя в дверях, чтобы не вляпаться во что-нибудь. – Нет, это тебе на пару дней, – каким-то странным голосом без всяких эмоций отозвалась мать. – Не поняла… И тут мать заговорила быстро, словно бы виновато, и при этом не поворачивалась ко мне лицом, помешивала жаркое: – Данка, мне давно нужно было тебе сказать, но все как-то не было случая. У меня небольшие проблемы со здоровьем. Но ты не волнуйся, ничего ужасного, просто твоей маме нужно немного подлечиться. – Подлечиться – это как? – насторожилась я. – Мне сгонять за лекарствами? Есть рецепт? – Нет, лекарств не нужно, спасибо. Просто завтра я лягу в больницу, всего на одни сутки, на процедуру. Так пару раз, а потом мне сделают операцию. – У тебя опухоль, да? – прошептала я обморочным голосом. Мама обернулась и глянула на меня такими виноватыми глазами, что я сразу все поняла. Ноги противно затряслись, я по стеночке доплелась до табуретки. Знавала я такие истории, и они редко заканчивались хорошо. – Так, дочка, только спокойствие, – уже взяла себя в руки мама. – Ничего страшного, все под контролем. Через пару месяцев мы об этом даже не вспомним, обещаю. Будем жить, как прежде жили. Мне стало чуточку легче дышать: раз мама так настроена, то, наверное, все обойдется. Она ведь у меня любительница раздувать историю из каждого пустяка, а тут – наоборот. – Когда тебе… когда в больницу? – Ложусь завтра утром, – будничным голосом ответила мама. – То есть нельзя даже сказать, что ложусь, там дел на пару часов. Я могла бы сразу уйти, но врачи настаивают, чтобы еще сутки оставалась под наблюдением. Ничего не поделаешь, пришлось им уступить, иначе грозились погнать в Питер. Значит, в пятницу уже к твоему возвращению из школы я буду дома. Я встрепенулась: – Мам, может, и мне пропустить пару дней? Лучше с тобой побуду, рядышком посижу… Но мама тут же пригрозила мне шутливо кулаком. – Даже не думай. Я прекрасно одна справлюсь, буду вволю читать и смотреть фильмы. А ты спокойно занимайся обычными делами. И, Данка… – Голос матери чуточку изменился, я вскинула на нее глаза. – Ты ведь помнишь наш уговор, да? Ты уже совсем взрослая, дочка, я могу доверять тебе? – Можешь… – Слово? – Ага, – отозвалась я рассеянно, раздумывая, не взмолиться ли прямо сейчас, чтобы мать объяснила мне все эти странности. Раз уж она о худшем сказала, так чего теперь таиться? Я глянула на маму, как она уныло горбится над плитой, но старается выглядеть бодрой, даже веселой, и решила ее не мучить. Сейчас уж точно был неподходящий момент. |