Книга 2039, страница 42 – Юрий Никитин

– Кстати, – уточнил Шенгальц, – когда Нерон сжег деревянный Рим, вместо него выстроил каменный. А вот Август принял Рим каменным, а после пожаров заменил на мраморность… Но сейчас к таким кардинальным мерам типа пожара прибегать как-то стремно. А что МЧС не мычит не телится?

– МЧС не успевает, – ответил Влатис. – Пожарные команды работают в три смены, но трудно успевать, когда народ не помогает, а препятствует…

– Ну да, на пожары все любят смотреть. Особенно когда горит дом соседа.

– Раньше дом соседа гасили, – напомнил Южалин, – чтобы огонь не перекинулся на свой!

– То было при прежних кровавых режимах, – сказал Уткин с сарказмом, – а сейчас демократия!..

Влатис изображение со своего дисплея перебросил на общий экран, все повернули к нему головы, а там на большой скорости несется с включенной сиреной автомобиль полицейских, я успел услышать, как в паузы между воем усиленный мегафоном голос монотонно призывает разойтись и не мешать мирной жизни людей и граждан.

Как же, вот прямо щас и разойдутся!

Потом, быстро меняя тактику или получив соответствующие распоряжения сверху, из автомобиля призывали разойтись, уже угрожая открыть огонь по толпе «в целях безопасности населения и мирных граждан».

И здесь то ли прокол, то ли умышленная провокация. Все понимают, что вот так просто по толпе никто стрелять не будет. Даже войска, которые в отличие от полицейских вроде бы должны выполнять приказы бездумно и не задавая вопросов.

А любой прокол со стороны власти народ расценивает как ее глупость и слабость, а раз так, то они круче и сильнее такой власти.

Тютюнников, что все видит и понимает, сказал со вздохом:

– В хай-теке не хватает умных, а вы хотите, чтобы у полиции ай-кью был как у академиков и у школьных учителей?

Ему не ответили, каждый в работе с головой, оставив древние структуры мозга заботиться о таком же сформированном в глубокой древности теле с кучей рудиментарных органов, от которых уже начали избавляться еще до прихода сингулярности.

А сегодня на всех экранах в новостях наперебой и во всех ракурсах показывают грандиозный пожар в Елисеевском. Багровые языки огня вырываются из всех окон, полыхает крыша, чадный черный дым поднимается закручивающимся широким столбом в безмятежно глупое небо, народ собрался огромной толпой, все пробиваются поближе, чтобы сделать селфи на фоне исторического пожара.

Пожарные едва успели прибыть, как загорелась старинная булочная чуть дальше на Тверской, а дальше по улице в сторону центра, в длинном гастрономе, прозванном в народе «кишкой», народ в это же время выбил все окна, ворвался, коммуникационные дроны показывают, как громят и разносят витрины, заодно собирая в сумки все, что может пригодиться.

Думаю, на этой второй волне ювелирному магазину на Тверской не поздоровилось бы. Первую волну обычно начинают в самом деле идеалисты, во второй подключается криминал, а в третьей уже и рядовые законопослушные превращаются в зверей, наконец-то ощутив, что Бога нет, а раз так, то, как сказал Федор Михайлович, все позволено.

Среди пестрой толпы, где очень многие нарядились в как бы «народные одежды», что для них символизирует надежность и устойчивость мира, особенно обидно видеть молодежь с самыми современными девайсами, частью носимыми, а у многих вмонтированы в черепа, руки и плечи.

Это та все возрастающая группа, битву за которых мы проиграли. Им внушили, что полученных от хай-тека благ вполне достаточно, чтобы жить долго и счастливо, даже бесконечно. Уже не нужно работать, как горбатились их отцы и деды, только живи и наслаждайся.

Глупцы, мир без прогресса рухнет очень скоро. Хотя бы уже потому, что природные источники энергии подошли к концу, а для успешного запуска возобновляемых нужен такой хай-тек, что нынешний покажется веком пещерных технологий.

Уткин довольно завопил, указал на большой экран:

– Переключите на Седьмой!

Я взглянул на свой, у меня та же картинка: в Московском универе вспыхнула драка гуманистов и трансгуманистов, быстро разрослась за счет прибывающих с обеих сторон таких же энтузиастов, наконец стены не вместили эту массу дерущихся муравьев, начала выплескиваться на широкие ступени перед зданием, а затем и широкую площадку.

Мои сотрудники следят за схваткой с горящими глазами, у многих даже щеки покраснели от резкого прилива крови, кулаки сжаты, а Камнеломов и Шенгальц даже подергиваются, в миниатюре повторяя движения дерущихся, тоже мне работники умственного труда.

Да и остальные хороши, как же от многого придется избавляться даже нам, ученым, светлым умам, сливкам интеллектуальной элиты человечества, когда пройдем через завесу сингулярности!

Мелькнула трусливенькая мысль: не переборщить бы… Но в то же время человека нельзя оставлять и дальше таким как есть, грязной похотливой обезьяной, у которой за редчайшим исключением все мысли о еде и совокуплениях.

Шенгальц сказал азартно:

– Вон тот смотрите, как бьет!.. Единоборец точно!.. Пусть даже втихую от папы и мамы по морде получал на тренировках.

– Месит умело, – согласился Лавр, – а с виду ботан!..

– Ботаны тоже жить хотят, – заметил Шенгальц, – а в мире мясоедов нужно показывать зубки. А то и применять.

– В мире плотоядных, – уточнил Влатис обидчиво. – Я вот мясоед, и что? Не дерусь, сижу тихо. Хотя мог бы. За мной не заржавеет.

Драка с новыми участниками плавно перетекла в массовое побоище, а Камнеломов, что следит за экраном неотрывно, сказал в нервном возбуждении:

– Наши круче! Но что за мягкотелость, блин… С троглодитами нужно по-троглодитьи!..

– Они нас жалеть не собираются, – подтвердил Карпов.

– Бить нужно так, – сказал Шенгальц, – чтобы на другой день уже встать не мог! А не то что на улицу с булыжниками в рюкзачке.

Я промолчал. Никто не упомянул о горькой иронии: те и другие, вообще-то, интели, а это как бы наши по дефолту. Был бы там простой и даже очень простой, схватка была бы гораздо более зрелищно отвратительной.

Но здесь гуманисты, которых втрое больше, напирали на трансгуманистов, пока те, прижатые к стене, пытались как-то объясниться, потом дали отпор, раскровянили передним лица, кому-то выбили зубы, сломали пальцы и даже руки, после чего гуманисты не просто отступили, а разбежались во все стороны, громко рассыпая проклятия в адрес нелюдей, что усилили себя чипами, а это нечестно.

Карпов буркнул:

– Ну да, зато семьдесят на двадцать двух честно. Кто в меньшинстве, у того право подхватить с земли камень или дубинку.

– Чувствуется опыт, – сказал Южалин с издевкой.

– Я не сын профессора, – отрезал Карпов. – Это за тобой ходили две няни, а я рос, как мужчина, на улице. А ты еще не трансгендер?.. Что-то в тебе женственное… Только сиськи маленькие.