Книга Оливер Лавинг, страница 38 – Стефан Мерил Блок

– Господи, Фрэнк, в чем, собственно, дело? Боитесь работу потерять, что ли?

– Ева, – отвечал доктор Рамбл. – Тот полицейский. Мануэль Пас. Он заявился утром с кучей вопросов. Почему не провели обследование раньше? Почему не провели другие обследования? Как подобное могло произойти? Говорил со мной как с преступником.

– К вам приходил Мануэль Пас?

Сколько Ева уже не видела Мануэля? Месяца четыре, возможно больше. Воспоминание о страдальческом, беспомощном взгляде рейнджера, который так часто в эти годы был устремлен на Оливера: от этого Ева почувствовала легкий толчок тревоги.

– Я хочу сказать, – продолжал доктор Рамбл, – что этому человеку вообще нужно?

– Ни малейшего понятия, – ответила Ева, но это было неправдой.

В течение последних десяти лет, не имея никаких разумных объяснений случившемуся тем вечером, Мануэль пересказывал Еве абсурдные теории, которые ему предлагали местные жители, одну сенсационнее другой: якобы Эктор Эспина был племянником мексиканского наркобарона-миллиардера, чей картель и заказал убийства. Якобы у Эктора Эспины был тайный роман с Роем Лопесом, и первый решил заткнуть рот последнему, прежде чем все вышло наружу. «Только на прошлой неделе, – один раз сказал Мануэль, вздыхая, – отец Николаса Йорка пришел ко мне в кабинет и на полном серьезе уверял, что есть причины полагать, будто Эктор перед смертью перешел в ислам». И все же в своей обычной непоколебимо-терпеливой манере Мануэль всегда обещал жителям Блисса проработать любую бредовую теорию, которую ему излагали.

Но однажды, очень давно, Мануэль явился в палату Оливера с вопросами, полностью игнорировать которые Ева не могла.

– Я должен задать вам один вопрос, – обратился к ней Мануэль в тот день, всего через несколько недель после, приведя Еву в конференц-зал приюта, чтобы поговорить наедине. – Я хочу поговорить об этом только один раз, и потом, надеюсь, мы больше к этому возвращаться не будем. Я понимаю, как вам сейчас тяжело.

– О чем поговорить один раз? – спросила Ева.

Мануэль кивнул; сомнение комом стояло у него в горле.

В действительности Мануэль Пас не был даже главным следователем по этому делу, однако именно его мрачное лицо – лицо окружного капитана рейнджеров и коренного жителя Блисса – чаще всего мелькало в уже идущих на убыль новостях о трагедии, которые показывали по телевизору в приемной.

– Видимо, я хочу поговорить о Ребекке Стерлинг, – сказал Мануэль.

– О Ребекке? – спросила Ева так, будто услышала незнакомое слово.

– Их учительница, – пояснил Мануэль, – миссис Шумахер, говорит, Оливер и Ребекка вроде как дружили.

– Что вы хотите сказать?

– Мне интересно, насколько хорошо они были знакомы. Не были ли их отношения романтическими. Оливера и Ребекки.

– И ради этого, значит, вы вызвали меня из палаты. Об этом хотели поговорить наедине.

Мануэль поменял позу, и дрянное больничное кресло под ним отчаянно запищало, словно в его пружинах жило целое семейство возмущенных мышей.

– Ева, – сказал Мануэль. – Спросите меня, так Эктор Эспина – зло во плоти. Даже хуже. Возможно, мы никогда не узнаем его мотивов, если это вообще можно назвать мотивами. Но пострадали не только те трое ребят, но и бедный Оливер, вам не кажется это странным? Что Оливер оказался там? Я просто пытаюсь понять почему.

– Я думала, – ответила Ева, – суть в том, что Эктор хотел что-то доказать. В отместку за то, как мы обращались с вашими людьми. По крайней мере, именно так считают почти все.

– С нашими людьми, – мрачно произнес Мануэль. – Разумеется. Так все говорят, но мне кажется, тут концы не сходятся. Например, как насчет того, что мистер Авалон наполовину мексиканец, что родители Роя Лопеса приехали из Боливии? И в любом случае, насколько нам известно, этот парень никогда не участвовал в протестах и волнениях.

– И какая у вас теория?

– Знаете, что мне рассказывал один тип из тех, кому Эктор продавал наркотики? Молодой парень, укурок, зовут Кен. Говорит, Эктор немного зациклился на его, Кена, девушке. Все закончилось дракой, когда Эктор решил к этой девушке подкатить. Он не мог вынести отказ. А знаете, что всем говорят в школе полиции в первый день? Поведение в прошлом предсказывает будущее. Похоже, проблема этого чувака – ревность, а не политика.

– И как это все связано с Оливером?

– Дело в том, что ко мне приходили школьники и клялись, будто видели, как Эктор с Ребеккой разговаривали на парковке за пару недель до. К тому же почти все ребята, кроме Оливера, были в спортзале. Только театральные ребята и Оливер. И Ребекка из всего этого выходит без единой царапины? Так что мне пришло в голову, что, если Ребекка и Эктор и вправду были знакомы, может такое статься, что у нас как бы было, я не знаю, ну, что-то вроде любовного треугольника? С Оливером.

– Так вы мне говорите сейчас, что мой сын?.. Что он был мотивом? Причиной, по которой сумасшедший убил тех детей?

– Ничего такого я не говорю. Я просто задаю вам вопрос, – сказал Мануэль.

– Ага, – произнесла Ева. – Ага. – Спичка чиркнула, но ветер Евиной ярости был так силен, что не давал вспыхнуть полноценному предложению.

– Ева…

– Мануэль, у меня просто нет на это времени. Мой сын в жизни никому не причинил вреда, и сейчас я нужна ему, поэтому я ухожу.

– Хорошо. Все в порядке. И я понимаю. Никто ничего дурного не говорит об Оливере, разумеется, нет. Но если бы можно было немного прояснить…

– Почему бы вам не задать ваши вопросы Ребекке? – сказала Ева. – Или хоть Джеду?

– Мы задавали. Девушка не особенно хочет с нами разговаривать, и я не могу ее винить. Но она говорит, что Оливера почти не знала. И клянется, что до того дня в глаза не видела Эктора, и, если по правде, мы не можем доказать обратное. У нас есть только двое ребят, которые утверждают, что видели их вместе, но сейчас нам чего только не рассказывают. А что касается Джеда, то скажем так: беседа с вами представляется немного более, хмм, плодотворной. Этот бедняга вообще не поймешь, что бормочет себе под нос.

– С Ребеккой Стерлинг я почти не знакома. Джед пригласил ее однажды к нам посмотреть на метеориты. Оливер знал ее по школе. Помнится, они с ней какой-то проект вместе делали, но, насколько мне известно, этим все и ограничивалось. Больше мне рассказать нечего. Вот мой ответ.

Уставясь в столешницу, Мануэль потер свою голову, словно магический шар.

– Мне нужен. Ответ. Всему городу нужен. Слышали, наверное, о протестах Донны Грасс и ее группы перед школой? В тюрьму мексиканцев, выслать нас всех за реку, всякое такое. Телефон мой трезвонит весь день напролет, у всех есть мысли по этому поводу, а некоторые разговаривают со мной так, будто я был с этим чудовищем заодно. Я! Словно я не жил с этими людьми бок о бок всю жизнь. – Свой монолог Мануэль закончил, низко опустив плечи, словно каждое слово грузом ложилось ему на спину.