Книга Незнакомая дочь, страница 11 – Элена Ферранте

Однако я стала уделять себе больше внимания, как будто хотела сохранить свое тело таким, к какому привыкла, не желая, чтобы оно старело. Когда к нам приходили друзья дочек, я старалась перед встречей с ними привести себя в порядок. Видела я их недолго, только когда они приходили, а потом уходили, неловко здороваясь или прощаясь со мной, но я все равно заботилась о том, чтобы выглядеть как можно лучше. Бьянка утаскивала своих друзей к себе в комнату, Марта – к себе, и я оставалась одна. Я хотела, чтобы мои дочери были любимы, я не перенесла бы, если бы было иначе, и ужасно боялась, что они не найдут свое счастье; но от них исходила неистовая, ненасытная чувственность, я ощущала силу их притяжения, и мне казалось, что они унаследовали ее от меня. Так что я была счастлива, когда они, смеясь, говорили мне, что их мальчикам нравится их молодая привлекательная мама. На несколько минут у меня возникало ощущение, будто три наши организма существуют в приятном согласии.

Однажды я позволила себе, пожалуй, слишком свободно пообщаться с одним приятелем Бьянки, пятнадцатилетним мальчишкой, вечно мрачным, молчаливым, с порочным, болезненным лицом. Когда он ушел, я окликнула дочь, та просунула голову в дверь моей комнаты, и к ней тут же из любопытства присоединилась Марта.

– Твоему другу понравился десерт?

– Да.

– Нужно было добавить шоколад, но я спохватилась слишком поздно. В следующий раз не забуду.

– Он сказал, что лучше бы ты в следующий раз ему отсосала.

– Бьянка, что ты такое говоришь?

– Это он так сказал.

– Он не мог такого сказать.

– Но он так сказал.

Мало-помалу я сдалась. Научилась появляться только тогда, когда они сами хотели моего присутствия, высказывать свое мнение, лишь если меня об этом просили. Короче говоря, если им от меня что-то требовалось, я им это предоставляла. Чего я сама от них хотела – этого я никогда не понимала, да и нынче толком не знаю.

Я посмотрела на Джино и подумала: сейчас спрошу, не составит ли он мне компанию за ужином. И еще подумала: он откажется, чем-нибудь отговорится, так что запасемся терпением. Но он только робко сказал:

– Мне бы надо принять душ, переодеться.

– Да и так нормально.

– У меня даже нет с собой кошелька.

– Я тебя приглашаю.

На протяжении всего ужина Джино изо всех сил старался поддерживать беседу, даже попытался рассмешить меня, но у нас с ним было слишком мало общего. Он знал, что должен развлекать меня в промежутках между блюдами, что следует избегать слишком долгих пауз, и делал все что мог, перескакивая с одной темы на другую, как растерянный зверек, который судорожно ищет выход.

Ему нечего или почти нечего было рассказать о себе, поэтому он пытался разговорить меня. Задавал мне короткие вопросы, но по его взгляду я догадывалась, что его не слишком интересуют ответы. Я пыталась помочь ему, но при всем моем старании темы для разговора быстро закончились.

Прежде всего он поинтересовался, что я читаю, и я ответила, что готовлюсь к следующему учебному году.

– Что за книга?

– “Оливия” ^[2].

– А это что?

– Роман.

– Длинный?

Ему нравилось, когда материал сжатый и экзамен проходит быстро, он много раз сталкивался с преподавателями, которые заваливают студентов горами учебников, чтобы показать, насколько важен их предмет. У него были крупные белые зубы, большой рот. Глаза маленькие, узкие как щелочки. Он сильно жестикулировал, смеялся. Ему ничего не было известно об Оливии, как и о многом другом из того, чем увлекалась я. В этом он походил на моих дочерей, которые, взрослея, старались держаться подальше от того, чем занимаюсь я, и в конце концов отдали предпочтение естественным наукам, физике, так же, как их отец.

Я немного рассказала ему о них – слегка насмешливым тоном, но только хорошее. Постепенно мы перешли на немногие общие темы: пляж и его благоустройство, работодатель Джино, отдыхающие. Он говорил об иностранцах, почти всегда добрых, и об итальянцах, требовательных и заносчивых. С симпатией отозвался об африканцах, о девушках из Восточной Азии, ходивших от одного зонтика к другому. Но только упомянув о Нине и ее семье, я поняла, что позвала его поужинать сюда, в ресторан, специально ради того, чтобы поговорить о них.

Он рассказал мне о кукле, о том, как горевала девочка.

– После шторма я обыскал все, целый час разгребал песок, но так ее и не нашел.

– Ничего, отыщется.

– Очень на это надеюсь, особенно ради ее матери, потому что они все наезжают на нее, как будто она во всем виновата.

О Нине он говорил с восхищением.

– Она приезжает сюда на отдых с тех пор, как у нее родилась дочка. Муж снимает виллу на дюнах. С пляжа ее не видно. Она стоит в сосновом лесу, место очень приятное.

Он похвалил Нину, сказав, что она окончила среднюю школу и даже какое-то время училась в университете.

– Она очень привлекательная, – заметила я.

– Да, она красивая.

Как я поняла, они несколько раз разговаривали, и она сказала ему, что хочет снова пойти учиться.

– Она всего на год старше меня.

– То есть ей двадцать пять?

– Двадцать три, а мне двадцать два.

– Как моей дочери Марте.

Он на мгновение замолк, потом вдруг произнес, бросив на меня мрачный взгляд, который его совсем не красил:

– Вы ее мужа видели? Вы бы позволили своей дочери выйти замуж за такого?

Я насмешливо спросила:

– Тебя что-то не устраивает?

Он покачал головой и серьезно ответил:

– Всё. Он, его друзья, его родственники. А его сестра просто невыносима.

– Розария, беременная синьора?

– Какая она синьора? Давайте не будем… Как я вчера обрадовался, когда вы не захотели перебираться под другой зонтик! Но лучше больше так не делать.

– Почему? – удивилась я.

Парень пожал плечами, недовольно покачав головой:

– Потому что они плохие люди.

Я вернулась домой около полуночи. Мы наконец нащупали тему, которая интересовала нас обоих, и время пробежало незаметно. Я узнала от Джино, что толстая седая женщина – это мать Нины. Я также узнала, что мрачного старика зовут Коррадо и что он не отец Нины, а муж Розарии. Это было похоже на обсуждение фильма, который я смотрела, не понимая, в каких отношениях находятся его персонажи, а порой даже не зная их имен; я хоть как-то начинала в них разбираться, лишь когда они здоровались друг с другом. Только о муже Нины мне ничего или почти ничего выведать не удалось. Джино сказал, что его зовут Тони, он приезжает в субботу и уезжает в понедельник утром. Я поняла, что парень его ненавидит и ему даже не хочется о нем говорить. У меня этот человек тоже не вызывал особого любопытства.