Книга Дочери лорда Окбурна, страница 16 – Генри Вуд

– А почему вы знаете, что деньги были причиной.

– Потому что после ее смерти, полиция обыскав и осмотрев все ее вещи, нашла всего только 19 шиллингов и 6 пенсов. Но чем бы она заплатила мне, доктору, сиделке, за обеды и ужины сиделки, которая истребляла их довольно охотно. – Когда яд был влит в лекарство, – до того, когда его принесли или это произошло у вас в доме?

– Не думаете ли вы, что я совершила это преступление? – Спросила она, удивленная таким вопросом.

– Я по необходимости спрашиваю вас, не подозреваете ли вы кого-либо?

– Никто из нас не способен на такую вещь. Когда микстура была принесена от Греев, я передала ее больной и в доме, кроме нас двух и мистера Карлтона, никого не было, хотя Карлтон и обвинил нас в том, что мы спрятали какого-то мужчину с баками, но это было напрасно.

– Когда это? – Спросил следователь, вслушиваясь внимательнее в рассказ свидетельницы.

– Это было в день смерти мистрис Крав. Услыхав, что Карлтон сходит по лестнице, я вышла ему навстречу со свечой в руках, чтобы проводить его на улицу. «Разве у вас есть в доме кто-либо из мужчин?» – Спросил он, увидев меня. – Кто-либо из мужчин? – Спросила я его. – Какой мужчина? – «Мне показался спрятавшийся мужчина с черными баками». – Нет, у нас в доме, кроме нас двух никого нет, – отвечала я ему. – «Следовательно, это мне показалось, я сказал вам это, чтобы предупредить вас», – добавил он, и простившись со мною, вышел на улицу.

Весь этот рассказ поразил следователя. Допрос продолжался, но спрашивалось только о том, что уже известно. Мистрис Гульд вскоре была отпущена и мистер Карлтон снова вызван, но его не оказалось. Тогда за ним был послан полицейский, который нашел его дома и попросил сейчас же явиться к следователю.

– Зачем я опять нужен? – Спросил Карлтон.

– Не могу знать, мистер.

С этими словами они вместе отправились в зал следствия.

– Я предполагал, что вы знаете мистер Карлтон, – обратился следователь к входившему Карлтону, – что свидетели не имеют права выходить из зала до окончания следствия. Случается так, что одно показание вызывает вопросы к другим.

– Извините меня, – ответил Карлтон, – я отправился домой, никак не предполагая, что могу быть вам еще нужным.

– Что вы скажете о человеке, которого вы видели на лестнице или на площадке в ночь смерти мистрис Крав.

– Кто это вам сказал? – Спросил удивленный Карлтон.

– Дело не в том, кто мне об этом сообщил, а в том, действительно ли вы видели кого-нибудь?

– Нет я никого не видал.

– А вдова Гульд, между прочим, утверждает, что вы видели какую-то бледную фигуру, да еще с черными бакенбардами.

– Действительно, когда я вышел из комнаты больной, площадка была освещена светом луны, проникавшим из окна, – отвечал Карлтон, и на ней-то перед мной предстала фигура, бледная, с черными бакенбардами.

Но теперь я почти уверен, что мне это просто показалось, тем более, что фигура эта через секунду исчезла. Тогда я зажег свечу и, осмотрев площадку, убедился, что это была ошибка; а если я и решился сказать об этом вдове Гульд, это только для успокоения совести.

– Вы понимаете, господа, – обратился следователь к присяжным, – если действительно кто-нибудь мог спрятаться на площадке, то легко может быть, что он мог совершить преступление, тем более, что обе женщины – вдова Гульд и мистрис Пеперфли были внизу, а больная находилась совсем одна наверху, и, понятно, не могла видеть, что делалось в остальных комнатах.

– Убедились ли вы, что во всем этом играло роль ваше воображение? – Спросил Карлтона один из присяжных.

– Я вполне убежден, что это было мое воображение, – сказал Карлтон. – Я из светлой комнаты вышел на площадку…

– Извините меня, г. Карлтон, но вдова Гульд сказала нам, что комната больной не была освещена, а свеча, как обычно стояла в гостиной.

– Вы правы, – начал он, – я теперь припоминаю: свеча была в гостиной, куда именно я и отправился за нею, чтобы осмотреть площадку.

– Почему вы ничего не сказали мне об этом, когда я вас вызывал в первый раз, – спросил следователь.

– Потому что я не придавал этому никакого значения.

– Очень хорошо, сударь, вы теперь свободны, – сказал следователь Карлтону.

– Позвольте сказать вам несколько слов, – обратился бывший тут Фредерик Грей, который слушал внимательно показания всех свидетелей.

– Если это касается дела, отчего же нет?

– Да, касается, – живо отвечал Фредерик. Жестокие подозрения на моего отца по поводу смерти мистрис Крав слишком тяготят его. Его обвиняют в невнимательном составлении лекарства для своей пациентки. Я заявил, что все эти подозрения неосновательны; я, к несчастью, уничтожил одно самое важное доказательство его невиновности. – И он рассказал, как стер пыль и паутину с банки, в которой находилась синильная кислота.

– Кто был свидетелем этого, кроме вашего отца.

– Мой дядя Джон Грей, – отвечал Фредерик.

– Попросите его сюда, – сказал следователь. Господа, – добавил он, обращаясь к присяжным, – я быть может поступаю незаконно, вызывая как свидетеля Джона Грея, но предупреждаю вас, что для меня более чем невероятно, чтобы мистер Стефен Грей, всеми здесь любимый и уважаемый, мог совершить такое преступление. Мне кажется необходимым выслушать всех, кто имеет что-либо сказать по поводу этого дела, тем более, что Карлтону представилась какая-то фигура около комнаты, в которой стояло лекарство. Быть может кто-нибудь из ее врагов следовал за ней, поселился каким-нибудь таинственным образом в доме, где она остановилась, воспользовался случаем совершить преступление и скрылся.

– Несмотря на все это, – сказал один из присяжных, надо думать, что яд был влит в лекарство раньше того, как принесли его к мистрис Крав.

– Это правда, но все это очень непонятно. Потрудитесь подойти поближе, мистер Джон Грей, – сказал он обратясь к вошедшему. – Вы были свидетелем того, что ваш племянник стер паутину и пыль с банки, в которой находилась синильная кислота.

– Да, я присутствовал при этом, – отвечал Джон Грей. – Банка эта была покрыта толстым слоем паутины и пыли.

– А племянник ваш стер ее уже после смерти мистрис Крав?

– Возвратившись домой после осмотра покойницы, мой брат сказал мне, что эта пыль и паутина будут служить доказательством того, что он не трогал синильной кислоты. Разговаривая таким образом мы не заметили, как Фредерик, взяв полотенце, стер пыль со всех банок и с этой тоже. Никто из нас не успел его остановить, но он был очень удивлен узнав, что этим принес отцу страшный вред.

– У вас больше нигде нет синильной кислоты?

– Нет нигде ни капли.

– Конечно, не он виновник, если только эти показания верны, – сказал один из присяжных.