Книга Назначьте ведьме адвоката, страница 19 – Катерина Снежинская

— Я вам уже говорил: у меня масса самых разных полномочий, — ухмыльнулся инспектор. — Но позвольте, сам догадаюсь.

— Не позволю! И пропустите меня, наконец. А то ещё бог весть что подумают…

— Никто ничего не подумает, потому что все уже в зал зашли, — невозмутимо возразил инквизитор. — Так что ваше компрометирующее поведение для широкой общественности останется тайной.

— Моё поведение?!

— Ну не моё же, — пожал плечами Тейлор. — Итак, о догадке. Вы, наконец, сообразили, что требования вашей этой… любительницы танцев на столах абсурдны. Но повод уж больно хорош. И если получится вывернуть в суде, что право конфиденциальности[1] распространяется на всю профессиональную деятельность ведьм, то вы избавитесь не только от общественного порицания, но ещё и от надзора инквизиции. Не полностью, но простор для дальнейшей борьбы за… Назовём это свободой, потому что вседозволенность звучит как-то не очень. Так вот, простор для дальнейшей борьбы за свободу открывается широкий.

— Вы мне сейчас обвинительную речь цитируете? — прошипела Кира.

— Кстати, было умно перенести иск из городского суда в районный. По крайней мере, теперь обвинения в предвзятости не прицепишь. Этот же судья у вас не преподавал.

— Послушайте, это уже совсем не ваше дело и я…

— И жюри присяжных подобрали грамотно, молодец. Работяга, старая гувернантка, бывший офицер — моралисты, как один. А манипулировать ими легко. Главное, сообразить, под каким соусом блюдо подать. Вот только зря вы не обратились к более опытному адвокату. Боюсь, у вас просто навыков не хватит, — холоднокровно заключил инквизитор.

Чем и взбесил Рейсон окончательно.

— Знаете что? — адвокат с такой силой ткнула инспектора в грудь, что он покачнулся.

— Знаю, — совершенно неожиданно — для Киры-то уж точно! — рыжий улыбнулся. — Мне идти к чёрту?

— Вот именно! — прошипела ведьма. — Пропустите меня!

Инспектор послушно в сторону отошёл и вроде даже поклонился. Хотя, может, просто кивнул?

— Защитник от инквизиции немногим старше вас. И он из семьи потомственных юристов, учился в столице, — добавил уже в спину Рейсон эдак негромко.

— А это мне зачем? — притормозила-таки ведьма, обернулась через плечо.

— Знаний у него хватает, но он чересчур самоуверен, — не слишком разборчиво пробулькал проверяльщик. В сторону девушки он даже не смотрел — из фонтанчика пил, видимо, жажда его одолела. — Собьёте мальчишку с панталыку и считайте, что оппонента у вас нет.

— Это что, добрый совет от старшего товарища? — процедила адвокат. — Или очередное проявление рыцарства?

— Это добрый совет, — подтвердил Тейлор, совсем неизящно утираясь рукавом мантии. — И простого спасибо будет вполне достаточно.

— Ну, спасибо, — подпустив в голос здоровую порцию яда, протянула Кира.

— Пожалуйста, — абсолютно серьёзно ответил инквизитор. — Кстати, сегодня в восемь жду вас в ресторане «Жареный павлин». Согласен, название дурацкое. Но кухня там неплохая, я уже оценил. Уверен, вам понравится.

— Вы… ненормальный? — наконец-то догадалась ведьма.

— Абсолютно, — согласился инспектор. — Поскольку гениальность находится вне рамок нормы, то я совершенно точно ненормальный. Не забудьте: в восемь.

— Вы всерьёз думаете, что я приду?

Кире даже не пришлось удивление изображать. Чего тут играть, когда этот псих её действительно до глубины души поразил? А ведь говорят, что в инквизиции все сотрудники проходят строжайший отбор. Какой там отбор, когда у них душевнобольные служат и даже инспектировать берутся?

— Думаю, придёте, — пакостно ухмыльнулся проверяльщик. — Шанса позлорадствовать над поверженным врагом уж точно не упустите. Ну, или выяснить, как это у вас получилось дело выиграть.

Рейсон в ответ только пальцем у виска покрутила. А что тут скажешь? Доказывать явно больному человеку, что у него с головой проблемы, абсолютно бесперспективно. Да и в зал давно пора.

Но благое дело инквизитору всё же удалось совершить — Кира совершенно успокоилась. И руки трястись перестали, и туман в голове растаял, и на виски больше не давило. А вот появившуюся здоровую злость, наверное, стоило благом считать.

***

— Начинаем заседание суда по делу новоайренского профсоюза лицензированных ведьм против регионального отделения инквизиции, — монотонно, словно зазубренную молитву читая, бубнила секретарь. — …судья первой категории господин Грокк… защитник со стороны истца… защитник со стороны ответчика… жюри присяжных…

Привычный речитатив размеренно падал каплями в приглушённый гул зала, не вызывая почти никакой реакции — рутина, она рутина и есть. Присяжные ёрзали на неудобных скамьях не столько зады пристраивая, сколько себя к ситуации, посматривали исподтишка на соседей: а ты, мол, чего тут забыл? Судья в кривовато сидящем парике без особого интереса перекладывал бумаги. Защитник от инквизиции — молодой, лощённый и зубастый, словно породистый питбуль — как принял позу смертельно скучающего эстета, так в ней и замер.

Рейсон же сосредоточенно и даже с остервенением блокнот листала. Кстати, очки она не зря нацепила, в них адвокатша выглядела старше, серьёзнее и стервознее — эдакая щучка-пикант.

— Тишина в зале! Слово даётся…

Не сказать, что присутствующие сильно шумели, но и на требование никто внимания не обратил, гул осиного роя тише не стал.

— Уважаемый суд, уважаемые присяжные…

Рутина и скука, вызывающая только одно желание: спать. Пожалуй, через это сонное марево продраться будет нелегко, и очки тут не помогут. Такую публику серьёзно встряхивать надо. Сумеет ли? Вроде девка боевая, неожиданная, но опыта, опыта не хватает.

— … для обоснования своей позиции я бы хотела продемонстрировать запись…

Плохо говорит, слишком тихо. Иногда это срабатывает, заставляет прислушиваться, но не в такие моменты. Сейчас её вовсе не замечают.

Картинка, оживлённая пассом адвокатши, в полумраке зала вспыхнула по-особенному ярко: цвета насыщенные, почти ядовитые. Фигуры куда объёмнее и рельефнее, чем в жизни. И звуки слишком чёткие, слишком громкие.

Тейлор закрыл глаза, растёр переносицу. Инквизитору на самом деле показалось, что у него галлюцинации начались. Глянул — да нет, не мираж. На изображении действительно женщина была: голова откинута, губа закушена, ко влажному лбу прилипла тонкая прядь волос. А между её широко разведённых ног кто-то копается. Судя по ширине плеч и спины — мужчина. «Давай, милая, ещё немного!» — и что-то такое причмокивающее, сосущее.

— Остановите запись! — тоненько вскрикнул встрепенувшийся судья.

Обалдевшая секретарша метнулась в одну сторону, в другую. Замерла, зачем-то растопырив руки, как курица крылья. Женщина на записи застонала — долго, протяжно.