Книга Заклинательница бурь, страница 32 – Мира Вольная

Но иногда… В такие моменты, как сейчас, очень хотелось заглянуть к Повелителю в голову и узнать, о чем он думает. Александр Гротери — из того редкого типа существ, которых невозможно предугадать или спрогнозировать, а поэтому невозможно подстроиться.

Грун импульсивен и непредсказуем, обаятелен и улыбчив. Вот только это обманчивое впечатление. Все, что делает Алекс, он делает с расчетом, с прицелом на будущее. Я не удивлюсь, если внезапная истерика Амелии — его рук дело.

Робкий стук в дверь прервал ход моих мыслей, и я пошла открывать служанке, принесшей ужин.

— Ты будешь проклинать сегодня? — перевел на меня взгляд Алекс, когда девушка скрылась за дверью.

— Да.

— Предупрежу Лероя.

— Спасибо, я возьму Кахиму, так что насчет моей безопасности можешь не беспокоиться.

— Я всегда беспокоюсь о тебе, — дернул мужчина рукой в неопределенном жесте. Фраза заставила оторваться от еды. — Мы друзья, Софи, это естественно, — заметил он мой озадаченный взгляд.

— Ты…

— Странно себя веду? — закончил грун предложение. Я кивнула. — Просто суман напряженный выдался. Надеюсь, поездка на свадьбу поможет прийти в себя.

— Если хочешь, я готова выслушать.

— Боюсь, то, что я скажу, ты выслушать будешь не готова, — криво улыбнулся Алекс. — О чем вы так яростно спорили с Блэком, когда я очнулся?

От ответа меня спас настойчивый стук в дверь, в проеме показалась голова главного секретаря.

— Мой Повелитель…

— Исчезни, — оборвал груна мужчина, помахав перед лицом рукой. Я скрыла улыбку за чашкой с отваром.

— Но с вами хочет говорить….

— Тем более исчезни.

— …некоронованный правитель дроу.

— А вот и последствия, — скривился грун. — Софи, с принцессой точно все будет в порядке?

— Да.

— Хорошо. Пойду плести сказки, рассказывать байки и морочить головы. В общем…

— …заниматься государственными делами, — закончила за Алекса, и мы оба фыркнули.

— Кстати, мне всегда нравилась бирюза. Выбор одобряю. — И он вышел вслед за секретарем. А я снова осталась сидеть с открытым ртом.

Покаталась на Химе без седла и в платье!

Я быстро доела, в процессе передав служанке инструкции, заглянула к себе в комнату, чтобы переодеться и взять необходимые вещи, и вернулась назад в птичник.

Бледным, размытым пятном на небе мерцала луна, слишком слабая, чтобы бороться с ярким солнечным светом, но все равно достаточно сильная, чтобы помочь мне осуществить задуманное.

Белая плутовка уже ждала меня возле своего гнезда, полностью готовая для полета.

Я похлопала сову по боку, и мы взмыли в воздух.

Ночной ветер пах тишиной и ощущался легкими поцелуями на щеках, небо было таким прозрачным, что, казалось, можно смотреть в него, как в зеркало, на руках оседал вертикальный дождь, а холодное северное солнце сейчас смотрелось красно-оранжевым пятном.

"Кахима, мне надо к истоку Громовой реки", — сказала я птице, когда она уже немного размяла крылья.

Полярница любила дурачиться: кувыркалась в воздухе, неслышно парила, переворачиваясь на спину. А совсем недавно открыла для себя юго-западный ветер. Не такой сильный, как его братья, зато мягкий, позволяющий легко ловить поток. О, сколько у Химы было радости и какого-то детского безрассудства. Я смотрела с земли, как она сходит с ума под облаками, то ныряя в них полностью, то слегка задевая крылом, словно плескалась. С обычными ветрами так не поиграешь, приходится внимательно контролировать каждый поток, а тут можно расслабиться и полностью отдаться полету.

Хима одобрительно ухнула, подслушав мои мысли, и мягко приземлилась на лапы.

Река сверкала и переливалась, от воды поднимался легкий туман, было сыро и замечательно прохладно. Я с наслаждением вдохнула свежий горный воздух и занялась приготовлениями.

Расчистила прошлое кострище, с помощью Кахимы натаскала новых веток и разожгла огонь, поставив котелок пока рядом на землю.

— Хима, ты можешь полетать, если хочешь. Я здесь оборота на три точно.

Сова смешно склонила голову набок, моргнула огромными глазищами и осталась на месте.

— Я же знаю, что тебе хочется, — мягко упрекнула белоснежную упрямицу. — Ничего со мной не случится.

Птица склонила голову на другой бок и, ворчливо ухнув, все же поднялась в воздух. Еще какое-то время полетала над выступом, проверяя территорию на наличие мнимых опасностей, и направилась в сторону леса.

Всеобщая паранойя насчет моей безопасности, очевидно, заразна и добралась и до полярницы.

Я улыбнулась и принялась скидывать с себя одежду, следя за весело пляшущим огнем.

Это всякие зелья и снадобья не требуют особой подготовки, а сновидения и проклятья так просто не навести. Особенно неинициированной ведьме.

Когда последний клочок ткани упал на землю, я вымазала руки и грудь в земле и пепле, морщась от боли, правой ладонью зачерпнула огонь, притянула левой один из ветреных потоков и отправилась к реке, перестраивая зрение и отключая сознание. Мне нужно было увидеть лунную дорожку. Мир вокруг окутало серой пеленой. Деревья, земля под ногами, небо и слепящее солнце превратились в не более чем серый карандашный набросок, все замерло и застыло. Лишь вода насыщенно-индиговой лентой была перед глазами, да серебрилась на ней так нужная мне дорога лунного света.

Зайдя по колено в ледяную воду, ощущая ступнями острые мелкие камешки на дне, я подняла голову вверх и, закрыв глаза, начала нашептывать старый заговор.

— Луной сотворенная, ветром силой наделенная, водой благословленная, огнем испытанная, землей хранимая. Стою на четырех дорогах, под ногами моими пепел да угли, за спиною моею сестры ушедшие и сестры еще не рожденные, перед взором моим прошлое да будущее, в руках моих настоящее. Луна-матушка да ветер-батюшка, сестрицы-кровницы вода да земля, братец-огонь, прошу у вас помощи и позволения на месть ведьминскую, на проклятье тихое да сон наведенный.

Я неловко переступила с ноги на ногу, повернулась на юг, поклонилась низко.

— Даешь ли ты мне силу да свое позволение, братец-огонь?

Огонек в моей руке дернулся и потух, от самых кончиков пальцев до локтя и к сердцу протянулись яркие красно-оранжевые линии. Я получила разрешение и силу огня, захотелось вздохнуть с облегчением, но пришлось сдержаться.

Развернулась на запад.

— Даете ли вы мне силу да свое позволение, сестрицы-кровницы вода да земля?

Вдох.

И кожа снова чистая, скручивается у сердца спиралью зеленое плетение, по бедрам к груди тянутся синие росчерки. Я повернулась на север, снова поклонилась.