Книга Моё бесконечное падение, страница 40 – Ася Невеличка

Меня передернуло, то ли от омерзения, то ли от озноба. Но я была рада скорому забытью. Лучше кошмар во сне, чем наяву.

Только этот перерыв оказался не таким длинным, как я мечтала. Пришла в себя от навязчивого глухого стука. Два в дверь, два в стену. Два в дверь, два в стену. Ощущение, что стучали в трофейной.

Для чего?

Но стук не прекращался, пока не скрипнула дверь.

— Нашел!

— Не ори.

Я узнала голоса моих мальчишек. Во мне всколыхнулась надежда, которая сразу же запустила все процессы восприятия боли. Я застонала и постаралась не соскользнуть в обморок.

Горло пересохло, губы слиплись, тело ломило адской болью, но я слышала осторожные шаги вниз и потрясенный крик, когда они меня увидели.

— Она здесь… Лина, что с тобой?..

— Какого?.. Неси одеяло! Что-нибудь принеси, — орал на Кота Кир.

— Может лучше врача вызвать?

— А может лучше сразу твоего папашу-психопата? — съязвил Кир, отвязывая меня от скамьи и поднимая с нее.

Голова сразу закружилась, и я обессиленно прислонилась к его груди. Кот вернулся не скоро. Кир успел поднять меня на руках в трофейную, которая уже не внушала такого ужаса как раньше, потому что я знала, что в этом доме есть комната пострашнее.

— Увези меня, — прошептала я, разодрав слипшиеся губы.

— Тише-тише… обязательно.

Кир хмурился, как-то странно кривился, словно сдерживал слезы, гладил меня пальцами по лицу, осторожно, словно боялся, что я рассыплюсь от прикосновений. А я не могла расслабиться, пока оставалась в этом доме.

— Увези меня.

— Сейчас, уже вызвал такси.

Кот принес одеяло и сапоги, братец завернул меня, натянул на ноги обувь и понес к выходу. Я каждую минуту молила, чтобы наш побег не сорвался.

— Постой…

Костя тормознул нас на пороге.

— Лина, — его вид был потрясенный и виноватый, — если бы я знал, то никогда, никогда… Веришь? Я не знал, что он хочет добраться до тебя любыми способами.

Я только горько усмехнулась. А кто из нас знал?

Вот и сейчас, имела ли я право разрушать жизнь Кота признанием, что его отец убийца? Или пусть время решит, узнает он или нет?

— Кот, — прохрипела я, чувствуя, как ускользает сознание, — в моей комнате, ко дну тумбочки приклеена доверенность на тебя… Если захочешь — воспользуешься.

Кир вынес меня и в такси назвал адрес дома. Отчего дома.

— Ты увезешь меня туда? — я не смогла бы описать своих чувств, даже если бы была в лучшем состоянии.

Больше всего на свете я хотела бы оказаться за тысячу километров от Бражниковых и Синельниковых.

— А куда мне тебя отвезти, если только там тебя поставят на ноги, Вит? — рассудительно ответил братец.

— Но там все… Сергей, Мари…

— Разве ты не соскучилась по Машке? — усмехнулся он. — А папа… Он сейчас для тебя менее опасен, ведь доверенность то у Синельникова.

Кир был прав, и с каждой минутой, удаляясь от дома Андрея, от красной комнаты несостоявшегося жениха, напряжение потихоньку отпускало меня.

Я сказала Коту где лежит его ключ к наследству, а воспользуется он им или нет — ему решать. Больше я этой семье ничего не должна. Впереди меня ждет правда об отчиме и Мари. Не уйду до тех пор, пока не вытащу всех скелетов, рассованных в их шкафах.

* * *

Горячечный бред прошел. Температура спала, оставив после себя изнуряющую слабость. Я проснулась, уже осознавая, где я и почему.

В комнате находился Сергей.

— Воды? Или лучше теплого бульона? Ты два дня без еды.

Так вот откуда такая слабость. Если еще учесть, что и в красном подвале я сидела без воды и еды, после поездки к бабе Гале.

— Почему вы здесь? — просипела я, пытаясь подтянуться повыше и сесть, но ничего не получилось.

Сергей встал и помог мне подняться, подложив подушку под спину. Только тогда я смутилась его взгляда. Представляю какой сейчас выгляжу: встрепанной, бледной, в мятой пропотевшей пижаме.

Но отчим молча вышел и вернулся с чашкой бульона, бережно обернутой салфеткой.

— Выпей сколько сможешь, — он передал мне чашку и снова сел в ноги на кровать.

— Вы не ответили, — напомнила я, отхлебывая теплый вкусный бульон.

Сергей отвел глаза, прежде чем ответить.

— Почему я здесь? — переспросил. — В этом доме? Или конкретно в твоей комнате?

— Днем? Почему вы днем дома? — я точно помнила, что рядом постоянно находился Кир, уходя к себе только ночью и днем, в колледж, но сейчас за окном светло, значит братец на занятиях, а отчим должен быть в офисе.

— Ах, вон ты о чем. Меня уволили. Теперь я могу остаться дома. Тем более чувствую себя неважно…

Только теперь я пригляделась к Сергею, отмечая его осунувшееся лицо, впавшие глаза, заострившийся нос и скулы. Выглядел он действительно больным. Сердце защемило от жалости, взывая к моей вине. Ведь это я так поступила с отчимом, отдала наследство папы убийце.

— Сергей, — я отставила чашку, чтобы она не вывалилась из задрожавших рук, — могу я вас спросить о прошлом? Ответьте мне правду. От нее зависит будущее всех нас.

Он уверенно кивнул, поощряя меня спрашивать.

— Вы причастны к убийству жены Андрея?

Мужчина не отвел глаз, но нахмурил брови.

— Я могу понять, откуда у тебя этот вопрос. Ведь Синельников в этом обвинил меня?

— Сначала ответьте честно на мой вопрос.

— Нет, я не причастен. Выстрел прозвучал со стороны Андрея.

Я выдохнула, моментально почувствовав слабость и в миг вспотевшие от волнения ладони.

— Значит, это не мог быть мой отец?

— Саша? — удивился Сергей. — Нет. Мы сидели рядом. Если бы выстрелил Саша, я бы не только оглох от выстрела, но и почувствовал запах гари… Почему ты спрашиваешь?

— Потому что Андрей косвенно признался в убийстве своей жены. Но я не хочу и не могу обвинять его в этом. Я боюсь, что Кот никогда не простит убийцу своей матери, как и Кир…

Тут я испуганно замолчала, осознав, что ляпнула лишнее.

— Кир, что? Договаривай?

Теперь обострившиеся из-за нездоровья скулы придавали лицу отчима злобный шарм. Я никогда раньше не смотрела на Сергея, как на мужчину. Он для меня был старым, как отец, пара Мари может, но не мне. А теперь всё изменилось, и я попала под влияние его сузившихся и потемневших глаз, под обострившиеся резкие черты.

— Задай мне еще один вопрос?

— Какой? — осторожно уточнила я, не в состоянии оторвать взгляд от лица отчима.