Книга Отель «Калифорния», страница 121 – Мира Вольная

Через несколько минут я снова услышала визг шин. Она когда-нибудь точно убьется.

Улыбка скользнула на губы, а потом взгляд уперся в лестницу.

Черт!

Я вздохнула и поплелась наверх, разбираться с платьем и оставшейся кучей одежды. Призрак все еще спала.

Я закрывала дверцы шкафа, когда на кровати зазвонил мобильник. На улице продолжал накрапывать дождь, небо было хмурым, а Эли еще не вернулась. Зато падальщики наконец-то убрались. По большей части, по крайней мере.

На экране высветился номер Кита.

— Да?

— Мара, — голос Кости звучал самодовольно. Ребенок собой гордился, — камера передает в соседний дом, проверяй почту, там все данные. Мы покопались в том, что она засняла, ничего подозрительного не нашли. Что делать с нашими снимками и вообще с камерой?

— Ты можешь сказать: их уже видели?

— Могу ли я? Ты смеешься?

— Костенька…

— Нет, не просматривали, — улыбка в голосе мальчишки слышалась теперь еще явственнее.

— Тогда удаляй, — я потерла кончик носа.

— Я могу сделать так, что она все время будет фотографировать пустую площадку, надо?

— Нет, — отрицательно покачала головой. — Не надо. Главное, чтобы ваших снимков там не было. Вы, кстати, где?

— Внизу, в машине. Собираемся ехать в «Барселону», — голос ребенка сразу поскучнел.

Я с трудом сдержала вздох.

— Кость, это ненадолго. Я обещаю. Ты же понимаешь…

— Понимаю, Мар. Просто мы с Ксюшей действительно могли бы помочь. Ты в порядке? Завтра похороны Ольги, и мы волнуемся, может, не пойдешь?

— Все хорошо, — улыбнулась я, в сердце что-то кольнуло. Мои маленькие гении, оказывается, уже такие большие. — Не скажу, что меня особо радует данная необходимость, но и не могу сказать, что особо беспокоит. Все хорошо.

— Точно?

Послышалось какое-то шуршание.

— Мара, — брат отдал трубку Ксеньке, ну или она сама забрала, — а может, с тобой Кит сходит?

— Схожу, — раздался голос панка.

— Нет, не надо, мои хорошие. Все будет нормально. Я буду молчать и игнорировать родственников Оли.

На том конце провода воцарилась задумчивая тишина.

— Упрямая, — буркнула Ксенька. — Мы любим тебя, Мара, и уже скучаем.

— И я вас, — улыбнулась, — позвоните, как заберете теть Розу и доберетесь до отеля.

— Позвоним, — пообещал мне нестройный хор голосов, и я нажала отбой.

Потом достала утюг. Чертово платье надо погладить.

Я собиралась сдержать обещание и не ввязываться в бессмысленные споры и препирательства с родней Ольги. А еще собиралась как можно быстрее убраться с поминок. Пусть едят, пьют и зубоскалят в свое удовольствие, но только без меня. Надеюсь, завтра дождя не будет.

Дождя не было. Было много облаков и небольшой, но настойчивый и надоедливый ветер. Гад в «Калифорнию» не приехал. Позвонил и сказал, что останется ночевать у себя. Голос звучал очень напряженно и рассеянно. Он спросил, как у меня дела, но мне показалось, что спрашивал ради приличия, а не ради того, чтобы действительно услышать ответ. Впрочем, я Волкова не винила.

Эли в отель вернулась только к пяти, с огромным старым чемоданом в багажнике. Молча доволокла монстра до своей комнаты, бросив по дороге, что он поможет найти Стаса. К тому времени, как вернулась собирательница, очнулась призрак.

Девушка не издала ни звука, так что радионяня была дебильной идей с самого начала. Мертвая сидела на кровати и смотрела в окно, ни на кого и ни на что не реагируя. Ее красный туман заполнил всю комнату, и мне казалось, что я вижу, как багровые струйки просачиваются в щели пола и оконных рам, будто щупальца Буки.

Смотреть на это было жутко до дрожи. Так развоплощалась покалеченная душа. По каплям, по крупинкам. Растворялась.

И если я ничего не сделаю, то уже совсем скоро от девушки ничего не останется.

Мысль, которая толкала меня в жестокие объятия паники, заставляла смотреть не отрываясь в лицо, искаженное мукой отчаянья.

Я не представляла, как и чем помочь несчастной.

Но только пока. Ведь если душа попала в отель, значит помочь ей можно.

Именно над этим я ломала голову, когда возле маленького здания крематория припарковалась первая машина. Из окна кабинета Анатолия вид на стоянку открывался превосходный.

— Марочка, мне кажется или вы прячетесь? — спросил владелец похоронного бюро.

— Хочу избежать возможных конфликтов, — пожала плечами, отворачиваясь от парковки. — Спущусь вниз, когда все соберутся, а пока пусть точат зубы друг о друга. Не хочу в этом участвовать.

— Если хотите, я могу «пошептать», — с пониманием обратился ко мне колдун, — и они на время забудут о мерзостях и гадостях.

— За отдельную плату, разумеется? — на улыбку сил не хватило.

— Что вы! — искренне изумился мужчина. — По старой дружбе исключительно.

— Спасибо, и не стоит, — отрицательно покачала головой. — Пусть хоть какие-то их эмоции и слова сегодня будут искренними.

— Хотите посмотреть? — выгнул бровь старый знакомый.

— Да. Будет полезно.

— Восхищаюсь вашей стойкостью, Мара, — немного печально улыбнулся собеседник. — Я спущусь вниз, прослежу за последними приготовлениями и встречу… гостей, — Анатолий развернулся на каблуках и скрылся за дверью. Я снова подошла к окну, одергивая рукава болеро.

Надеюсь, все пройдет без лишней драмы.

Набрав полную грудь воздуха, я очень медленно выдохнула, стараясь отогнать от себя лишние и неуместные сейчас мысли и эмоции. Особенно злость. Злость на урода, который убил Олю, из-за которого я сейчас стояла здесь, в чертовом черном платье, на неудобных, пусть и низких шпильках, и смотрела на чужих, очень неприятных мне и очень обиженных на меня людей. На того, из-за которого в «Калифорнии» в пятом номере умирала душа другой девушки.

Твою…

Среди лиц прибывших мелькнула физиономия Ирза. Он стоял внизу, смотрел на меня и улыбался. Вызывающе, издевательски, насмехаясь. Скотина!

За спиной снова открылась дверь.

— Мара, все собрались, — прозвучал голос Анатолия.

— Вижу. Какого хрена он тут делает?

— Пришел за данью, — почти заискивая ответил гробовщик. — Вы же знаете, кладбище — нейтральная территория.

— Знаю, — процедила сквозь зубы, разворачиваясь к выходу.

Мне надо это просто пережить. Ничего сложного.

Я вцепилась в перила лестницы так, что побелели костяшки пальцев, ноги налились свинцом, каждый шаг давался будто я увязла в киселе. А в голове пустота. И тишина.