Книга Отель «Калифорния», страница 40 – Мира Вольная

Она была самой нежной и целомудренной, самой развратной и ненасытной. Шлюхой и святой.

И она была той, которой я еще не знал. Той, чей запах сейчас дразнил чувствительные ноздри и кончик языка. Еще незнакомой, неизвестной и… желанной. Желанной для меня и для гада внутри.

Мои руки скользили вдоль ее спины, темной и влажной, губы целовали шею и грудь, зубы кусали темную кожу, впрыскивая яд. Яд, смертельный для обычного человека. Мое тело, теперь наполовину покрытое чешуей, нуждалось в ее жаре не меньше, чем богиня сейчас нуждалась в моей силе.

И все равно, несмотря на все старания Ошун, это был просто акт. Акт, где каждый получал то, что хотел. Брал. Не заботясь о чужом удовольствии. Быстро, по животному, грязно.

И с каждой секундой терпение ее становилось все меньше.

Мне не пришлось ничего делать. Ошун все сделала сама: вставила член, задала темп. Она насаживалась и вбивалась в меня. Черная кожа блестела в свете догорающих свечей, грудь подпрыгивала, торчали соски. Она была красива какой-то странной, непонятной красотой, слишком идеальной. Как… как произведение искусства: ты готов им наслаждаться, смотреть, но ты не захочешь трахнуть мраморную Фрину или Аполлонию Сабатье.

Я закрыл глаза. Начал отсчитывать про себя секунды, стараясь перебороть образы и видения из прошлого и настоящего. Фальшивые образы, слишком реалистичные для воспоминаний, слишком яркие, слишком идеальные, а потому раздражающие до жути. В мелькавших перед внутренним взором лицах, картинках, движениях все неловкости, оплошности и ошибки были стерты, исправлены умелой рукой. Умелой рукой древней потаскухи, которая, если отбросить все наносное, была не кем иным, как суккубом. Хотя… здесь я все-таки не прав, Ошун все же помогала своим адептам, за соответствующую плату, естественно.

Лицемерие.

А богиня продолжала извиваться и скакать на мне, вытягивая силы. И вместе с каждым следующим движением богини я зверел, уступая контроль, меняясь, поддаваясь влиянию.

Я перекатился, навалился на нее, чувствуя приближение развязки, укусил за шею, ключицу, предплечье, грудь, вонзая клыки в мягкую плоть. Наслаждаясь ее мимолетным страхом и болью. Но…

Здесь каждый берет что хочет, верно?

Теперь уже я вколачивался и вдалбливался в Ошун, грубо, почти безразлично слушая то ли стоны, то ли всхлипы. Мои когти оставляли глубокие царапины на нежной коже. Если бы она была человеком, давно истекла бы кровью, а так лишь стонала громче.

Я ни о чем не думал и ничего не контролировал. Мне нужно, важно было только получить разрядку. Больше ничего.

Через две минуты, через десяток точных, выверенных движений меня наконец-то накрыло. Оргазм был таким же странным, как и все здесь происходящее, искусственным и ненастоящим.

Ошун все еще сотрясала дрожь, она старалась уцепиться за мои плечи, вернуть меня назад, но я откатился в сторону и попробовал встать.

Твою ж…

Это сколько энергии она из меня выкачала?

Встать получилось с третьего раза, тошнило и кружилась голова, перед глазами мелькали темные мушки.

— Не уходи, змей, — плаксивые нотки слышались в ее голосе. Ошун тянула ко мне руки. — Побудь со мной еще, дай мне еще…

— Ты говорила, мне понравится, — прошипел я.

— Да, — улыбнулась богиня, неверно истолковав мою фразу.

— Так вот. Мне не понравилось! Катись!

— Но…

— Катись, Ошун, — я все-таки собрал конечности в кучу и кое-как дополз до алтаря. — Мне выгнать тебя силой?

Ошун встала так, словно в ее распоряжении было все время мира, подняла с пола свое золотое платье, откинула назад спутанные волосы. Назад, в пламя свечей и сигарный дым, она шла так же, как ко мне, покачивая бедрами и звеня браслетами. Богиня шагнула к алтарю и растаяла в тонкой струйке серого тумана, рассыпав по комнате низкий хриплый смех.

Взгляд упал на искалеченный стол, я сплюнул на пол и поплелся в душ. Жрать хотелось до омерзения. Наркотик все еще искрился в крови: в душе мне мерещилась всякая чушь, начиная от изувеченного трупа Марины, зазывно скалящегося из зеркала, заканчивая танцующей в струе из крана Шелестовой. Я даже не старался оценивать, сколько времени это продолжалось. Бесполезно.

Мой метаболизм, конечно, выше, чем у обычного человека, но и принял я отнюдь не две таблетки, и даже не четыре.

А потому, когда я садился есть, Шелестова, ее тонкая, размером с мизинец, полуразмытая фигурка, продолжала отплясывать на дне стакана с апельсиновым соком.

По Фрейду просто. К психоаналитику что ли записаться?

Спать я ложился тоже все еще под кайфом, задвинув на уборку и лишь чудом не забыв поставить будильник. И всю ночь смотрел «триклозан-карбомидовые сны» непонятно о чем, но все сплошной психодел в стиле Бертона и Хичкока.

В общем, утро выдалось на редкость поганым.

Я допивал вторую законную кружку кофе, когда из состояния временной кататонии и тихой ненависти ко всему окружающему одновременно — яркому солнцу, теплой погоде, необходимости дышать — меня вывел звонок Саныча.

— Излагай, — поднял я трубку, — только умоляю, если звонишь просто поорать, то давай отложим.

— А что так? — слишком весело изрек начальник. — Так вчера над делом небось корпел, что аж умаялся?

— Саныч, я вчера трахал богиню вуду, — сделал еще глоток кофе. — Не доставай.

В трубке на несколько секунд повисла тишина. Видимо, начальство пыталось переварить услышанное.

— Зачем? — отмер мужик через какое-то время, прозвучало очень осторожно.

— Тебе в рифму ответить? — не выдержал я. — Убитая… Ту, что во дворе нашли, она поклонялась Ошун. Проверял кое-что.

— Успешно?

— Меня знобит, все бесит, и хочется кому-нибудь набить морду.

— Значит, успешно. Марина эта нашей не была, — прокомментировал Сан Саныч.

— Уже неактуально.

— Тогда вот, — зашелестел бумагами собеседник, — подняли мы дело Агафьева, материалы я тебе переслал. Все, что удалось найти, Крок еще копается, но думаю, нароет немного…

— Погоди, что значит «все, что удалось найти», возникли какие-то сложности?

— Дело старое, процентов двадцать бумаг утеряно, — вздохнул Саныч.

— Прекрас-с-с-но… — кружка со звоном опустилась в раковину.

— Не шипи, — поспешил оборвать меня начальник, — есть и хорошие новости.

— Внемлю.

— Лечащий врач Агафьева в городе. Пробудет здесь еще два дня — какой-то съезд светил психиатрии. Ловить его предлагаю сегодня после конференции, организаторы им кабак снимают где-то на Тургеневской для проведения торжественной части. Точный адрес скину тебе на мобильник.

— Ладно, буду ждать.