Книга Бар «Безнадега», страница 119 – Мира Вольная

- Я рада тебя видеть, - бормочет в итоге. – Как та девочка, Даша?

- Хорошо, - отвечаю односложно, не собираясь развивать тему. Мне страшно представить, что творится сейчас в голове Куклы, какой ад поднял со дна мой визит. Очень хочется верить, что обойдется, но, судя по разлитому чаю, моя надежда не оправдается.

Надо быстрее сваливать отсюда.

Снова что-то тянет и скребется, когда я кошусь на часы на микроволновке недособирательницы.

- Я рада.

- Что-то не похоже, - качаю головой.

- Просто устала, - Кукла поднимает голову, теперь смотрит на меня, немного успокоилась, даже улыбается правдоподобно. – Много всего, я как будто заново учусь видеть, слышать, говорить.

- Мы тебя предупреждали, - отвечаю негромко. – Надо было выбирать синюю таблетку, Кукла.

- Я не жалею, - тут же качает она головой. – Просто не ожидала, что будет так…

- Мерзко, страшно и больно?

- Да, - вздыхает. – Я боюсь теперь постоянно, оглядываюсь, всматриваюсь в прохожих на улице, в соседей, в друзей… Как вы с этим живете? Вас, иных, постоянно окружает боль и ненависть.

- Тебе кажется, мы мало чем отличаемся от людей. У нас те же страхи, мечты и желания, мы так же сходим с ума и боимся, среди нас бывают ублюдки, а бывают приятные, интересные… иные. Помнишь Вэла?

Девочка-одуванчик кивает немного неуверенно.

- Бармен?

- Да. Вэл до зеленых соплей боится ведьм. Майя – одна из официанток – пауков не переносит. Все чего-то боятся, чего-то желают.

- И ты?

- И я, - киваю, рассеянно.

Кукла хочет спросить еще о чем-то, но не успевает, потому что на кухню возвращается силовик, бросает на стол флэшку, заставляя меня приподнять брови.

- Оригиналы я тебе в руки не дам. И если что, скажу, что флэшку ты у меня вытащил, - цедит он.

- Там все?

- Все, что я успел забрать перед тем, как ушел к Варе, - неохотно выдает светлый.

- Что-то было интересное, кроме трупов? Что-то по Ховринке?

- Только трупы, - качает головой здоровяк, прислоняется к столешнице. – А теперь вали, - приглашающим жестом указывает мужик на дверь.

- Сразу после того, как ты расскажешь мне об исчезновении Озеровой.

- Бля, - сжимает челюсти Ковалевский, зажмуривается, на роже непередаваемый коктейль из вины, снова злости и растерянности. Мне его почти жаль. На сотые доли секунды. Я не сомневаюсь, что он сделал все, что мог, чтобы найти Алину. Вот только… этого оказалось недостаточно.

- Просто расскажи, - качаю головой, поднимаю руки в примирительном жесте. Я готов пойти на все, чтобы вытащить из него детали того дела. Даже поиграть в понимание и сочувствие.

И Ковалевский опускается на пол, сгибая ноги в коленях, снова запускает пятерню в волосы. Кукла замирает на месте.

- Алина пропала практически из рук Игоря, - начинает светлый, отворачиваясь от меня и от латентной маньячки. Сейчас он готов смотреть на что и на кого угодно, только не на нас. Силовика душит стыд, вина вонзается гнилыми зубами в печень, голос звучит отстраненно. – Они были в парке. Обычный выходной, обычный день, обычная прогулка с отцом. Они стояли у палатки с хот-догами, Озерова практически все время держала отца за руку, отпустила только, когда он полез за кошельком. Смотритель расплатился, забрал сосиски и воду, повернулся и все. Алины не было. Она не кричала, никто из очереди ничего не заметил, на камерах тоже пусто. Секунду назад была, а в следующую испарилась.

- Что за парк?

- Культуры, - отстраненно пожимает силовик плечами. – Середина субботы, толпа народа и полная пустота. Игорь позвонил практически сразу, поднял на уши всех, включая администрацию парка, охрану, Контроль, милицию. Он когда смотрел на меня, казалось, что я слышу, как в его голове стрелки отсчитывают секунды. Озеров знал, что каждое мгновение на счету.

- В каком смысле знал? – хмурюсь я, подаваясь вперед.

- Нет. Не в том, о котором ты подумал. Не было никаких странностей до этого дня, ни угроз, ни звонков, ничего такого, что могло бы насторожить. Озеров ведь нормальным мужиком был до этого всего, - неопределенно машет силовик рукой, и поднявшийся было внутри меня ад успокаивается.

- Сколько было девочке, когда она исчезла?

- Восемь, - бросает Ковалевский, с шумом выдыхает, все еще пялится за окно. Кукла сидит тихо, забыв про чай и все остальное, смотрит на Ковалевского с удивлением, глотает его слова чуть ли не более жадно, чем я. - Через неделю, восьмого июля, должно было исполниться девять.

- Она уже проявилась?

- Нет. Алина ходила в обычную школу, общалась с обычными людьми, не выделялась. Игорь считал, что и не проявится, полагал, что она ничего не унаследовала, что она обычный человек. 

- Почему?

- Не было предпосылок, «симптомов». Ей не снились сны… те самые, которые бывают у детей иных, не было голосов в голове, ни повышенной эмпатии, ни лунатизма, даже эмоциональных вспышек не было, анализы в пределах человеческой нормы. По край мере, так казалось. 

- Это еще ничего не значит, - качаю головой, понимая, что, скорее всего, Игорь принимал желаемое за действительное.

- Да, - подтверждает мои слова Ковалевский, - но он надеялся. Все-таки восемь лет с полным отсутствием «симптомов» с вполне себе прозрачной и понятной генетикой.

- Озеров – шаман, - хмурюсь я, стараясь вспомнить детали. – Потомственный, сильный, как и ты светлый. А мать Алины?

- Собиратель, - немного кривит губы силовик. – Шагнула в брешь, когда Алине исполнилось полтора, Екатерина Озерова.

Кукла зажимает рот рукой, но не издает ни звука, глаза, неотрывно вглядывающиеся в лицо Ковалевского, стали еще больше. 

- И Игорь не уследил? – а в моем голосе скепсис и нотки раздражения. В конце концов, одна из причин, по которой появились смотрители – как раз брешь и ее зов, как раз смерти собирателей. Так какого хрена…

- У них были непростые отношения, - разводит руками Ковалевский. – Она и ребенка-то не хотела, ее Озеров заставил доносить и родить.

- Под заставил ты имеешь в виду….

- Нет, ничего такого. Смотритель не сажал ее на цепь, не запирал, физически ни к чему не принуждал, просто уговорил не делать аборт. Ну тут я не особенно вдавался в подробности, это не имело особого значения для расследования.

- А родственники со стороны матери? – скрещиваю я руки на груди.

- Самаэль? - фыркает Ковалевский. - Не смеши меня…. В отличие от Эли, Катя была лишь одной из…

Я бы с этим поспорил, но рушить устоявшийся мирок силовика не хочется, поэтому я держу свои мысли при себе, а язык за зубами. Сэм за своими инвестициями следит пристально, кто бы там что ни думал.