Книга Полночный тигр, страница 65 – Свати Тирдхала

Как же он мог догадаться, будучи ребенком?

А его дядя? Кунал вспомнил слова Эши: Сету Хотха солгал, чтобы защитить его. Что бы генерал ни натворил, он на самом деле укрыл Кунала и подарил ему новую жизнь.

Но он также лгал Куналу насчет дикой силы в его крови и ломал его, требуя постоянного контроля. Потребуется немало времени, чтобы распутать клубок чувств по отношению к дяде.

Но впервые за много лет он чувствовал себя свободным.

До тех пор, пока не осознал, что заперт в королевском дворце Матхура, на чужой земле. И контроль понадобится ему больше, чем когда бы то ни было.

Кунал не был готов раскрыть свою личность сейчас, когда только-только начал ее понимать.

И что стряслось с Ракешем? Парнишка сообщил, что сослуживец брошен в подземелье, вот и все. Здесь нужно соблюдать осторожность. Глубокий вдох помог собраться с мыслями, и Кунал огляделся, чтобы понять планировку помещения.

Он снова попытался встать, тяжело опираясь на золоченый столбик кровати. Постепенно силы вернулись, и взгляд упал на пакет, брошенный на соседний шезлонг.

Тускло-коричневая бумага с темно-алыми лентами. Когда Кунал притронулся к пакету, на кровать спорхнула записка.

«Солдат, эта одежда – для тебя. Когда вымоешься и переоденешься, стражники покажут тебе дорогу».

В конце стояла подпись наследного принца Дхарки.

Принц Дхарки. Солдаты в бараках называли его умным, ловким, всецело преданным своей стране. Король-отец не пускал принца в армию, как единственного наследника, но ходили слухи, что весь двор Матхура был у того в руках.

Куналу не хватало ясности ума, чтобы сообразить, что же принцу от него понадобилось.

Высоченные надменные стражники выстроились у двери в коридоре.

У каждого на боку был длинный лук, а с кушака свисал короткий меч для ближнего боя. На запястьях и предплечьях красовалась не одна, а три валайи – знак воинской касты в Дхарке.

Он вздохнул. В теле едва хватало сил, чтобы просто плестись вперед, не говоря уж о том, чтобы обдумывать какой угодно путь побега.

А теперь он узнал, что за ним следят.

Его охватил стыд, полностью деморализовав. Он позволил схватить себя, и этот факт колол точно заноза. Ошибка новичка, и долго же он будет вспоминать о ней со жгучим стыдом!

Какой солдат позволил бы себе так отвлечься на девчонку, что не расслышал приближения группы мятежников?

А сейчас же он очутился в самой прекрасной из тюрем среди людей, чьих солдат он убивал на поле брани.

Принц Дхарки ожидал Кунала.

Значит, ванна и новая одежда. Ладно.

* * *

Хотя на Кунала стражники глядели прохладно, друг с другом они общались весело, дружелюбно, то и дело подшучивая.

Куналу стало нехорошо. Он находился в месте, где навеки останется «чужим», где не было ни единого шанса слиться с толпой.

Все как в раннем детстве, когда его швырнули прямо в пасть Крепости.

Крепость осталась так далеко позади… Кунал не мог не заметить, что солдаты общаются друг с другом и своим офицером открыто и весело. Единственным человеком, на кого они смотрели недобро, был Кунал. Ясно, что эти люди уважали и даже заботились о товарищах.

Кунал вспомнил слова парня о том, что Эша заступилась за него и спасла, но не удержался: в горле заклокотало возмущение.

Это был ее дом.

У нее был дом. Такой, в котором есть милые люди и заветные воспоминания.

Он не мог вспомнить деталей прошедшей недели, только обрывки – о команде, которая пришла за Эшей. Там звучали шутки, смех, проявлялась настоящая любовь. От этого Кунал яростно затосковал по Алоку и Лакшу.

Кроме этих двоих, никто в Крепости не позаботился бы прийти к нему на помощь, разве что по приказу.

Руководство Крепости не верило в принцип «один за всех, все за одного» – если ты терялся или попадал в плен, то был предоставлен самому себе.

Не будет никакой спасательной миссии по вызволению его и Ракеша.

Он злился то на Эшу, то на себя, полный досады и в то же время – благодарности просто за то, что оказался тут, остался в живых. Он вновь был обязан Эше за избавление, за заботу о нем в тот миг, когда превратился в птицу. За сохранность его тайны. Он одновременно жаждал и поблагодарить ее, и наорать – из-за злости, что у него вообще были тайны, которые он должен скрывать.

Бурлящий котел противоречащих друг другу чувств, если не сказать больше.

Кунал под охраной медленно шел по анфиладе залов с мраморными сводами – коралловый, цвета индиго, пурпурный, – где все сверкало благодаря ярко вытканным гобеленам и драгоценным мозаикам. Все в этом дворце было величественным и пышным. И все-таки обстановка дышала теплом, словно бы приглашая гостя уснуть на лоне роскоши, среди сладких сказаний прошлого.

На каждом гобелене виднелась одна из легенд дхарканской истории – пахтанье океана для сотворения Южных земель, коронация первого короля Дхарки, Нарана. Его учителя сострадания, его созидание натаки ^[13] – смеси драмы и танца, а также рождение пяти благородных домов Дхарки. Все это было изображено на стенах, и сам дворец представлял живую, дышащую историю.

Кунал мог бы потеряться, расхаживая среди этих комнат, впитывая прелесть каждой из них. Один из стражников буркнул, что Куналу предстоит встреча с принцем. Теперь они убыстрили шаг, и Кунал изо всех сил старался не отставать, гадая, что будет, если он рухнет позади.

Сейчас с ним обращались как с гостем, и это тревожило Кунала больше, чем если бы его заковали в цепи. В таком случае он хотя бы знал, как себя вести.

Кунал терпеть не мог пребывания на чужой территории без четкого плана действий, без фактов, которые можно проанализировать.

Стражники резко свернули в крыло, которое оказалось еще более роскошным – блестящие камни украшали даже пол. Кунал бы никогда не подумал, что такое возможно.

Внезапно его пронзило воспоминание: розово-золотая гранитная комната в старом дворце. Мама пела там для него, рассказывала истории о храбрейших воинах Джансы.

Каждый дюйм этого крыла был покрыт искусно вырезанными каменными плитами и мозаиками. Один из стражников вдруг обернулся к нему и раздраженно помахал пальцем. Кунал даже не понял, что замедлил шаг, увлекшись зрелищем. Он пошел быстрее, стягивая концы накинутой на плечи уттарьи.

Наряд, который ему дали, был великолепен – золотисто-белая уттарья из тончайшего шелка, украшенный камнями кушак и шелковые дхоти самого сверкающего небесно-голубого оттенка. Когда они вошли в следующий зал, он занервничал и стал теребить золотую кайму уттарьи.