Книга Дорога тайн, страница 44 – Джон Ирвинг

Некоторым из детей постарше, которые жили в Герреро, удавалось хитростью пробираться в цирк; они рассказывали Лупе и Хуану Диего о «La Maravilla». Но Ривера не потерпел бы подобных вылазок. В те дни, когда цирк «La Maravilla» был в городе, он начинал свои выступления на Синко-Сеньорес; цирковые площадки на Синко-Сеньорес были ближе к Сокало и центру Оахаки, чем к Герреро.

Что влекло толпу в «Circo de La Maravilla»? Может, вполне вероятная смерть невинной девушки? Однако брат Пепе не ошибался, сказав, что «La Maravilla» или любой другой цирк – это своего рода семья. (А семьи, конечно, бывают хорошие и плохие.)

– Но какой прок «La Maravilla» от калеки? – спросила Эсперанса.

– Пожалуйста! Только не при мальчике! – воскликнул сеньор Эдуардо.

– Да ладно. Я и есть калека, – сказал Хуан Диего.

– «La Maravilla» возьмет тебя, потому что ты необходим, Хуан Диего, – пояснил доктор Варгас. – Сестренку Лупе нужно переводить, – сказал Варгас Эсперансе. – Какой смысл в гадалке, которую вы не понимаете; Лупе нужен переводчик.

– Я не гадалка! – возмутилась Лупе, но Хуан Диего не перевел это.

– Женщину, которая вам нужна, зовут Соледад ^[16], – сказал Варгас Эдварду Боншоу.

– Какая женщина? Мне не нужна женщина! – воскликнул новый миссионер; как ему показалось, доктор Варгас не понял, что подразумевает обет безбрачия.

– Не для вас женщина, мистер Целибат, – сказал Варгас. – Я имею в виду женщину, с которой вам нужно поговорить по поводу детей. Соледад – женщина, которая присматривает за детьми в цирке, она жена укротителя львов.

– Не самое обнадеживающее имя для жены укротителя львов, – заметил брат Пепе. – Одиночество не сулит ничего хорошего – напрашивается мысль, что быть ей вдовой.

– Ради бога, Пепе, – это просто ее имя, – сказал Варгас.

– Вы антихрист – вам это известно, не так ли? – заявил сеньор Эдуардо, указывая на Варгаса. – Эти ребята могут жить в «Потерянных детях», где они получат иезуитское образование, а вы хотите подвергнуть их опасности! Вы боитесь их образованности, доктор Варгас? Вы, как убежденный атеист, боитесь, что мы вырастим их верующими?

– Этим детям небезопасно в Оахаке! – воскликнул Варгас. – А так мне все равно, во что они верят.

– Он антихрист, – сказал айовец, на сей раз брату Пепе.

– В цирке есть собаки? – спросила Лупе.

Хуан Диего перевел это.

– Да, есть дрессированные собаки. Есть номера с собаками. Соледад готовит новых акробатов, включая воздушных, но у тех, кто работает с собаками, своя отдельная палатка. Ты любишь собак, Лупе? – спросил Варгас.

Девочка пожала плечами. Хуан Диего мог бы сказать, что Лупе, как и ему самому, нравилась идея попасть в «La Maravilla»; ей просто не нравился Варгас.

– Пообещай мне кое-что, – сказала Лупе Хуану Диего, держа его за руку.

– Конечно. Что именно? – спросил Хуан Диего.

– Если я умру, я хочу, чтобы ты сжег меня на basurero – как собак, – сказала Лупе. – Только ты и Ривера – никто больше. Обещай мне.

– О Господи Иисусе! – воскликнул Хуан Диего.

– Никакого Иисуса, – сказала Лупе. – Только ты и Ривера.

– Ладно, – кивнул Хуан Диего. – Обещаю.

– Вы хорошо знаете эту Соледад? – спросил Эдвард Боншоу доктора Варгаса.

– Она моя пациентка, – ответил Варгас. – Соледад – бывшая акробатка, выступала на трапеции. Большая нагрузка на суставы, особенно на руки – запястья и локти. На все, с помощью чего хватаются и крепко держатся, не говоря уже о падениях, – сказал Варгас.

– Разве для воздушных гимнастов нет сетки? – спросил сеньор Эдуардо.

– В большинстве мексиканских цирков – нет, – сказал Варгас.

– Боже милостивый! – воскликнул айовец. – И вы говорите мне, что этим детям небезопасно в Оахаке!

– Я бы не сказал, что гадалки так уж много падают и что у них нагрузка на суставы, – ответил Варгас.

– Я не знаю, что у всех на уме, – мне непонятно, о чем все думают. Я просто знаю, что думают некоторые, – сказала Лупе; Хуан Диего молчал. – А как быть с теми, чьи мысли я не могу прочесть? – спросила Лупе. – Что гадалка говорит таким людям?

– Нам нужно побольше узнать о вставных номерах. Нам нужно подумать об этом. – Именно так Хуан Диего интерпретировал слова своей сестры.

– Это не то, что я сказала, – возразила Лупе.

– Нам нужно подумать об этом, – повторил Хуан Диего.

– А что насчет укротителя львов? – спросил брат Пепе Варгаса.

– Что именно? – спросил Варгас.

– Я слышал, у Соледад с ним проблемы, – сказал Пепе.

– Ну, вероятно, с укротителями львов непросто жить, – полагаю, что у них на львов уходит немало тестостерона, – сказал Варгас, пожимая плечами. Лупе повторила его жест.

– Стало быть, укротитель львов – мачо? – спросил Пепе Варгаса.

– Так я слышал, – ответил Варгас. – Он не мой пациент.

– Не так уж много падений среди укротителей львов – никаких нагрузок на суставы, – прокомментировал Эдвард Боншоу.

– О’кей, мы подумаем об этом, – сказала Лупе.

– Что она сказала? – спросил Варгас Хуана Диего.

– Мы подумаем об этом, – ответил ему Хуан Диего.

– Ты всегда можешь прийти к «Потерянным детям» – встретиться со мной, – сказал Эдуардо Хуану Диего. – Я посоветую, что читать, мы можем поговорить о книгах, ты покажешь мне, что написал…

– Этот ребенок пишет? – спросил Варгас.

– Да, он хочет писать, он хочет получить образование, Варгас; у него явно талант к языку. Этого мальчика в будущем ждет какое-нибудь высшее учебное заведение, – сказал Эдвард Боншоу.

– Вы всегда можете прийти в цирк, – сказал Хуан Диего сеньору Эдуардо. – Вы можете навестить меня, принести книги…

– Да, конечно, вполне, – согласился Варгас. – Фактически вы можете пешком дойти до Синко-Сеньорес, и «La Maravilla» к тому же устраивает турне. Бывают разовые поездки; дети смогут увидеть город Мехико. Почему бы вам не съездить с ними? Поездки – это своего рода образование, не так ли? – спросил доктор Варгас айовца. Не дожидаясь ответа, Варгас повернулся к niños свалки. – Скучаете по basurero? Что такого вы там потеряли? – спросил он их. (Все, кто был знаком с niños, знали, как сильно Лупе скучала по собакам, и не только по Грязно-Белому и Диабло. Брат Пепе знал, что это далеко – идти пешком от «Потерянных детей» до Синко-Сеньорес.)

Лупе не ответила Варгасу, и Хуан Диего молча перечислил про себя то, по чему он скучал в Герреро и на свалке. По молниеносному геккону на двери лачуги; по бескрайней пустоши; по разным ухищрениям, на которые он пускался, чтобы разбудить Риверу, спящего в кабине своего грузовика; по тому, как Диабло мог заставить замолкнуть других собак; по погребальным кострам, на которых в торжественной церемонии сжигали на basurero собак.