Книга Ловец, страница 31 – Надежда Мамаева

— И кто же из вас кому советы давал? — усмехнулся в усы начальник и, видя, как ловцы замешкались с ответом, предупредил: — В первый и последний раз. А если хотите забрала друг другу начистить, то вон… бои без правил есть. Как раз каждый конец недели проводят у причала.

Оба ловца промолчали.

— Если это все, то, Лурк, прошу в мой кабинет, я жду отчет по происшествию в латунном квартале. Тэд… — он оглядел ловца и выдохнул: — Иди домой, с тебя хватит. А о кортике мне уже доложил гранд-мастер. Пока вы тут… опытом делились.

Мессир выразительно глянул на дверь. Тэд же еще раз убедился, что, несмотря на весь свой фанатизм, о протоколе артефактор не забыл: если что-то важное, то доложить сразу же непосредственному начальству.

Его подмывало вернуться к уликоведу и узнать у него подробности, но Ронг решил, что мессир в кои-то веки прав и ему действительно стоит пойти домой. Вот только брать магомобиль не хотелось. Желание поскорее стащить с себя мокрую одежду было выше, и ловец открыл проход в лабиринт.

Первая пришедшая на ум мысль, когда Тэд шагнул в реальность: «Зря. Зря по дороге домой он подумал о пигалице». Он вышел не в прихожей квартиры, а на кладбище.

Серый камень, кресты — в общем, зрелище жизнеутверждающее. Для некроманта. И знакомая спина. Слишком прямая. Совсем как у леди.

Дождь еще не добрался до погоста, но чувствовалось — уже вот-вот ливанет.

— Странное место выбрала леди для прогулки.

Она вздрогнула и медленно повернулась.

— Я не леди, — произнесла чуть испуганно, а Тэд понял: лжет.

Но у ее лжи был странный привкус. Когда лгут из жажды наживы, то во рту язык буквально ощущает гниль. Когда лгут не задумываясь, по привычке — пресного, чуть заплесневевшего хлеба. А ее ложь… она была соленой, как морская вода.

— Врешь, — вынес вердикт ловец.

У девчонки задрожала нижняя губа. Она была готова расплакаться, но упрямо вскинула подбородок и сжала кулаки:

— Нет.

— Да, — он приблизился так, что между ними оказалось всего полтора фута.

Дождь все же ливанул. Сразу, резко и стеной. Но они двое этого, кажется, и вовсе не заметили, впившись друг в друга пристальными взглядами. Тэд и сам не мог отдать себе отчета, зачем ему так важно знать, почему она врет. Вообще знать. Думать о ней.

Еще утром он решил, что пошлет все мысли об этой пигалице куда подальше. Навязанный якорь. Да нужен такой три раза!

Решил мозгами, а вот сейчас, они, подлецы, напрочь отключились. Зато все остальное и не думало. Ему хотелось дотронуться до нее. Просто дотронуться. Как тем каплям, которые падали с неба и ударялись о ткань.

Ее одежда промокла насквозь, отчетливо обрисовав фигуру. Тонкую талию, острые плечи, затвердевшие от холода соски.

— Я пойду, — она нерешительно попятилась, проиграв поединок взглядов.

— Мокрая, голодная и почти раздетая. Куда ты пойдешь?

— Я не раздетая, — пигалица обхватила себя руками, закрывая грудь.

— Если бы ты была совсем раздетой, то это так бы не привлекало. А сейчас, глядя на тебя… да любой бандит из подворотни посчитает своим долгом тебя отыметь.

Она вздрогнула от пошлой и неприкрытой правды, а потом все же набралась смелости:

— Как и ты?

Это был удар под дых, но заслуженный.

Шенни.

Я смотрела на ловца, который застыл напротив меня. Напряженный, замерший словно для броска. Почему каждая наша встреча напоминает поединок?

— Ты меня боишься? — он ответил вопросом на вопрос.

Я не стала лукавить, раз уж этот ненормальный словно нюхом чует ложь:

— Да.

— Прости. Я не хотел, — он выдохнул, а потом схватил меня за руки, словно боясь, что я убегу, и выдал: — Вернее хотел, но … бездна, как же с вами, женщинами, сложно.

Дождь хлестал, и меня начала колотить дрожь. То ли от страха, то ли от холода.

— Ты замерзла, — не вопрос. Утверждение. — Давай поговорим в другом месте. Где хотя бы ты не продрогнешь до костей от осеннего ливня.

Я хотела уже замотать головой, когда ловец добавил:

— Я клянусь своим даром, что и пальцем тебя не трону во время этого разговора. И после, когда буду провожать до дома.

Формулировка меня слегка насторожила, и я бы еще подумала, но тут в носу защипало. Чихнула. Оглушительно. От души.

Больше не спрашивая ни о чем, он подхватил меня на руки. Я пробовала вырываться, но куда там. А потом открылась черная воронка лабиринта.

В нос сразу же ударили запах гнилья и тухлых яиц. Во рту поселилась вязкая горечь, а руки… лишь крепче прижали меня к горячему мужскому телу.

— Потерпи немного. Сейчас, — слегка надсадный голос прозвучал у самого уха, и спустя несколько минут мы вышли в прихожую.

Он опустил меня на пол, и к нам тут же выскочила кошка. Рыжая, холеная. Она распушила хвост и начала закладывать круги вокруг хозяина, но не терлась, лишь дергала усами. Видимо, киску не прельщали мокрые брюки ловца.

— Ванная там, — он указал мне на дверь. Сейчас включу горячую воду и принесу теплый халат.

Он сказал это так просто и обыденно, словно уже не первый раз вот так заносит меня … к себе домой?

Я осмотрелась: чисто холостяцкая берлога, в которой все подчинено одному принципу: надежное удобство. О красоте, стиле и прочих мелочах здесь не задумывались.

— Кстати, меня Тэд зовут, а тебя? — донеслось из глубины квартиры, когда я все еще мялась на пороге.

— Шенни, — пискнула и закашлялась.

— Вот и познакомились.

А в мозгу все стучала мысль: что этот ловец ко мне привязался? Что ему так настойчиво надо, что он не поленился притащить меня к себе. Увы, самое очевидное предположение было не самым приятным.

И тут меня перемкнуло. Это же ловец! А значит…. План созрел мгновенно. Вот только я не ожидала, что претворение его в жизнь окажется обжигающим во всех смыслах этого слова.

Тэд появился на пороге с полотенцем и махровым халатом. Глянул на меня и, грустно усмехнувшись, выдал:

— Шенни, знаешь, ты сейчас такая воздушная…

Видимо, ловец все же чуток сумасшедший. А может, и не чуток. Назвать воздушной напрочь промокшую и продрогшую меня? Но все же стало интересно, что именно он имел в виду, и я решила уточнить:

— Воздушная, как безе?

— Нет, как тревога, — у тебя так решительно сжаты губы и взгляд, словно ты собралась бороться до последнего. Сомневаешься, что я не трону тебя? Не веришь моему слову?

— Нет, я верю людям на слово, заверенное подписью и печатью.