Книга Остановившиеся часы, страница 37 – Андрей Зайцев

— Что я могу скрывать? — я с показным безразличием пожал плечами.

— Я не знаю — что? Знаю только — скрываешь.

— Это ты о женской интуиции? — я улыбался, широко, с намеком на искренность. Маска, которую я надевал на себя при встречах с Жанной, казалась мне безупречной. Я не учитывал только особенностей женской психики. Наверное, это действительно врожденное. Она чувствовала, что я чем-то занят. Чем-то навязчивым, поглощающим, как болотная тина, упрямо, безжалостно, без всякого сожаления.

— О ней самой. Ты уже больше не веришь в виновность Нефедова.

— С чего ты взяла?

— Это так, это так… — она рассеянно перелистывала журнальчик мод. — Это странно. Когда он был на свободе — ты хотел, чтобы он оказался в тюрьме. Когда его посадили — ты мучаешься вопросом: а если это ошибка? Разве не так?

— Если это ошибка… — повторил я, механическим жестом взяв со столика один из женских журналов, раскрыл на середине, словно повинуясь приказам кого-то невидимого, того, что находился где-то за этими стенами, посылал сигналы моему мозгу. Я листал журнал… красивые женщины, в невообразимых одеждах, созданных воображением известных модельеров… худые, почти безгрудые, они вызывали у меня противоречивые чувства, я не мог отделаться от ощущения, что эти костюмы и те, кто их носил — одно неразрывное целое, холодное, бездушное, как сумочка из крокодиловой кожи в руках одной из топ-моделей… — Я не следователь, Жанна. Я не могу по своему желанию упрятать человека за решетку. А сомнение? Все может быть. Но ни одно сомнение я не принесу в зал суда в качестве доказательства.

— Мне звонил на работу этот опер… Башилов… Попросил передать, чтобы ты разыскал завтра его.

— Зачем?

— Он не сказал.

— А ты как думаешь?

— Формальности. — Жанна пожала плечами. — Башилов производит впечатление человека здравомыслящего. Я бы даже сказала — чересчур, хотя это и выглядит слегка абсурдно. С его точки зрения любой факт требует объяснения с позиции логики, а ты, я думаю, понимаешь, что это не всегда возможно.

— Не совсем понимаю тебя… Знаю лишь одно: в бытовых убийствах действительно часто отсутствует видимая логика. Но там, где есть мотив — логика присутствует всегда.

Я бросил взгляд на стену, где висела репродукция неизвестного мне художника… Сюрреалистический сюжет… на красном фоне крадущиеся двуликие существа, пальмы с неподвижными глазами, похожие на вросших в землю циклопов, амебоподобные монстрики, безволосые, черные глаза-щелки, уши-локаторы и отсутствие рта, обреченные на безмолвие свидетели кошмаров, женщина-туземка с ребенком в руках и странная птица с четырьмя лапами и женской грудью…

— Это Мануэль Мендиве… — пояснила Жанна, перехватив мой взгляд. — «Птица Сиху».

— Кто он?

— Кубинец.

Теперь мне стали понятны ассоциации, возникшие в моем воображении при взгляде на эту картину. Фантазия человека, рожденного на острове, Карибское море, лумбусская первозданность и стихия островного мифа, куда позже была внесена африканская культура, породившая вуду… эти двуликие мутанты, нечто среднее между земноводным, насекомым и человеком — как души зомби, ускользающие, меняющие окраску и пугающие своей неожиданной правдивостью…

— Ты не устал жить на даче?

— Нет. Мне нравится. Благодарен тебе за эту возможность.

— Скоро зима… — сказала Жанна с загадочной двусмысленностью. — А дров там хватит, самое большее, до Нового года.

— Давай встретим этот Новый год на даче? Вдвоем? — предложил я, внезапно увлеченный этой идеей.

— Я подумаю, — уклончиво ответила она, отводя глаза. Мне показалось, что я разглядел в них отблеск будущего.

* * *

— Да возникают всякие вопросики, Александр Николаевич, сами понимаете…

Я сидел у Башилова в кабинете. Сквозь зарешеченные окна сюда пробивался слабый солнечный свет. Грязноватые облака бежали по небу, то закрывая солнце на несколько минут, то открывая его вновь. Холодное октябрьское солнце. Иногда я всерьез подумывал о том, что эта осень никогда не кончится. И все, что будет дальше — произойдет очень не скоро. Если вообще произойдет.

— Вот тут недавно человек один позвонил… Лагину… Это не вы случайно звонили?

— Лагину? — я чувствовал легкое напряжение в воздухе. Башилов умел провоцировать, надо отдать ему должное. А я не хотел попадаться на пустяках. — Да нет… я не звонил. А в чем дело?

— Так, может быть, ничего особенного… — Башилов раздумывал. — А кстати, вы знали подругу Нефедова?

— Это которую? У него их много было.

— Ну, я так понимаю, последнюю… Ту, которая погибла недавно.

— Погибла? — я знал, что вопросы эти неизбежно возникнут. Готовился к ним. Но репетиция — дело неблагодарное. Кажется, готов ко всему, предусмотрел малейшие нюансы, но нет, когда дело доходит до реального столкновения — все разваливается как песочный домик от легкого хлопка ребенка. — Что вы хотите этим сказать?

— Ее убили… — Башилов внимательно следил за выражением моего лица, надеясь уловить испуг ли? смятение? — Вы этого не знали?

Я покачал головой. Этот кабинет в отличие от кабинета Лагина выглядел более казенным, что ли. Здесь витал дух восьмидесятых и еще возникало ощущение некой обезличенности. Стол, стулья, громоздкий шкаф, пишущая машинка российского производства. Лагин и его коллеги давно обзавелись компьютером.

— Если мне не изменяет память… — медленно проговорил я, — вы установили, что Нефедов имел… связь со Скобликовой?

— Да, конечно, — легко согласился Башилов, переложив толстую тетрадь на своем столе с одного края на другой. — Нефедов — ушлый парень. И он не очень охотно идет на контакт со следствием.

— Но теперь, как я понимаю, это уже не ваша забота. Или я ошибаюсь?

Я чувствовал, что опер очень хочет загнать меня в угол. Выудить — что мне известно о Валери? И ведь он не ошибался. Бил точно в цель. Но пока не имел фактов. Доказательств того, что я был знаком с Валери. Но это вопрос нескольких дней. И тогда он заговорит со мной по-другому. И что же? Открыть карты? Рискованно. Очень рискованно. Я скорее согласился бы подставить себя под новый удар неизвестного убийцы, чем попасть в неумолимые жернова машины следствия. Ситуация с Борисом показывает — очень хорошо найти удобного обвиняемого. А доказательства отыщутся сами собой. А я — очень удобен для них. Раньше мне не приходила в голову мысль, что может существовать версия, в которой Борис и я действуем сообща, в сговоре. И действительно. Следствие выходит на Бориса без моего участия. Вначале я был обрадован таким исходом дела. Но сейчас ситуация изменилась, и это уже был не плюс для меня, а минус. Огромный минус. В смерти Валери Нефедов, естественно, не виновен, значит, нужно искать кого-то другого. Но кого? Самый подходящий кандидат, как ни крути, это я. Стоит Лагину сделать выбор в мою «пользу» — мои карты биты. Мотив отыщется позже. Позже…