Онлайн книга «Игрушка для хищника»
|
Прикрывается курткой и бежит в свою кафешку. А внутри… Галдеж и смех. Даже отсюда, сквозь распахнутые двери все слышно. Обсуждают преподов, жалуются на задания, подкалывают друг дружку… Блядь, ну и проблемы, — даже волосы теребить начинаю. Реально — как другой мир, как мультик. И девочка моя в этом мультике, — вот прямо на своем месте. Такая живая, такая яркая, улыбается… Идиот, — прижимаю ладони к стеклянной стене, как будто так дотронуться до нее могу, а сердце, кажется, совсем забыло биться… — Моя, — пальцами по стеклу вожу там, где в нем отбиваются ее губы… — Мой Лучик… И тут же готов разбить это стекло на хрен, когда какой-то долговязый урод в каких-то недоджинсах в облипку, приносит ей сок с трубочкой, а она ему улыбается. Нет, не так, как мне, но … Улыбается! Ему, мать вашу! Да я ж его сейчас просто задушу на хер! А ее заброшу на плечо и уж точно закрою у себя в подвале! Пусть все потом вопят, что депутат похищение устроил среди бела дня! По херам! Моя! Моя, блядь, жена, между прочим! Только я право имею ей соки приносить! А потом… «Другая жизнь, Тигр. Мультик….» «Пока она жива, есть шанс, Артур… Пока жива…» И улыбка эта ее — такая девичья, такая наивная, открытая… «Другая жизнь… Мультик…» «Пока жива…» Блядь! Крошатся зубы от того, как сильно сжались челюсти. И руки свело от того, как сжались в кулаки. Нежная… Нежная моя девочка, мой Лучик… Она же такая и есть — из другого мира… Из того, где не взрывают дома, на хрен, по ночам. Где всего-то и проблем, что задания не те или препод дурак. Из того, где верят в сказки и где сказка на самом деле существует. Она же этой чистотой своей, наивностью, невинностью меня и околдовала! Она же ею и сумела меня, такого, блядь, полюбить! Потому что не верит, что бывают на свете такие вот чудовища! В лучшее верит в человеке, и, блядь, каким-то чудом умудрилась даже во мне хорошее что-то рассмотреть! А я? Блядь, да мне — тридцатник против ее восемнадцати! И руки по локоть, — да куда там, по самое горло в крови! И рядом со мной всегда будет дерьмо, в котором я живу, — вокруг, во мне, везде, блядь! Пока жива, да, Тигр? Пока жива… Во что я ее втяну? А разборки, где она станет разменной монетой? Где ее запросто замочат, как Веру Морока? Где я всегда буду дергаться от того, все ли с ней в порядке? Где она никогда не сможет вот так запросто сидеть в кафешке и смеяться над какой-то там херней? А что будет, когда она меня узнает? По-настоящему? Того, кто на хрен выкосил столько жизней, что сам посчитать не может? Гнилых, правда, никчемных жизней, — но разве она поймет? Как она тогда на меня смотреть будет? Да, блядь, с таким же ужасом, как после свадьбы, — а то и с большим! Блядь! Ей же этот слизняк, если разобраться, в миллион раз больше, чем я, подходит! Все больше подходит, чем я! Угаснет она со мной. Угаснет и в болото утянется. — Живи, Лучик, — шепчу, стиснув зубы, лихорадочно водя пальцами по стеклу, под кожей чувствуя, как в последний раз ее касаюсь. — Живи и свети. Погаснешь же со мной… Это — единственный выход, единственное возможное решение. Она забудет, — кто я для нее? Первая влюбленность? Забудет и будет жить дальше, если еще не забыла. А я… Ничего, с развороченной душой тоже жить можно. Вон Морок, как-то же живет. Зато буду знать, что она — совсем в другом мире. Что не утянул ее за собой в это дерьмо. Ради этого и потрерпеть можно, пусть даже воя по ночам. Все можно. Все. — Прощай, — короткий взгляд в последний раз, в эти одуренные, такие светлые глаза пронзительного осеннего неба. Почувствовала, — дернулась, будто током ее пробило. Да, девочка, я — твой ток. Но лучше жить без него, чтоб не обуглиться. Вспышкой прожгло глаза обручальное кольцо на ее пальце. Резко разворачиваюсь и ухожу, стараясь скрыться за новой стайкой прячущихся от дождя студентов. Пока могу. Пока еще могу. Каждым шагом, уходя подальше, я жизнь твою, Света, выкупаю. И сердце замирает, сам замираю, — увидела, взгляд до огня спину прожигает. Прощай… — Морок? — сажусь в машину и снова бью по газам. — Ты как там? Совсем дела завалил, пока в больничке отлеживаешься? Смотри, Альку мне не соблазняй и не морочь! Я скоро буду! Не хрен мне делать здесь, в столице. И дом этот на хрен надо будет продать. Зато на острове я точно буду к месту! Света. С каждым днем меня все больше разрывало без него. Память о том, что было, обо всем плохом, — будто смылась долгими осенними дождями. Осталась глухая пустота и боль, — боль от того, что он — где-то далеко. До физической боли я ее чувствовала. До ожогов на пальцах от того, что не могу прикоснуться — к его лицу, запустить их в его густые вечно непослушные волосы. И его кожу я как будто чувствовала, — каждый бугорок, каждый шрам на груди. Сходила с ума, просыпаясь после снов, в которых видела нас вместе и ловя руками воздух вместо него еще в полусне. Закусывала губы до крови и тихо беззувучно ревела, сжав руки, вонзившись в ладони ногтями до крови. Готова была уже умолять отца найти его — знаю, у него множество возможностей, — только вот знала, что он не согласится. Я забыла про гордость, про все свои страхи о том, что он — забыл, о том, что с другой. Пусть бы сказал мне об этой сам, пусть бы своими глазами увидела, — тогда, наверное, скорчилась бы от боли, — но хотя бы знала, — где он и что с ним. Тысячи раз набирала его номер, — но каждый раз металлический голос сообщал мне, что такого номера не существует. И все равно набирала, — снова и снова, вопреки тому, что слышала. Надеясь, — на чудо? — Забудь о нем, — хоть ничего отцу и не говорила, но он, кажется, умел читать людей, как открытую книгу. Меня, по крайней мере, так точно. — Все с ним нормально, — его глаза метали молнии, а на лице ходили желваки, когда он заговаривал про Артура, никогда так и не назвав его имени. — Бухает где-то, со шлюхами своими топчется. А, может, уже новую жену себе нашел, вот Ванесса давно на это место метит. Чем не выгода? |