Онлайн книга «Ангельский факультет. (Не) истинная пара»
|
Чёрные глаза на чёрном лице, черты скрадывались, и я коснулась пальцами щеки, насколько смогла достать из-под наручников – пытаясь понять, почувствовать... сама не знаю, что. Эйва затихла, не мешая и не помогая, и я никак не могла сообразить, чего же мне на самом деле хочется. Оттолкнуть, ощутить в себе? С моим телом творилось что-то непонятное, какая-то часть, получившая сегодня в своё распоряжение Жозеффа, не хотела никаких других мужчин, в то время как откуда-то пробудилась другая, жаждущая совершенно иного. Кафриэра, но только такого, как тогда на «облаке» или в первые ночи. По-моему, черты снова изменились, я чувствовала, что выгляжу иначе. И эта новая, неизвестно откуда появившаяся Эйва задохнулась от желания обладать и отдаваться. Или всё-таки не Эйва. Подалась навстречу, и, поймав мой порыв, крылатый вошёл в меня, заполняя неистовой помесью пробирающей стужи, горячего удовольствия, наполняя как никогда не удавалось Кафриэру. Только сейчас я вдруг осознала, что вся виртуозность мужа не приносила мне столько искреннего наслаждения, чувства целостности и наполненности. Красные искры разгорались, разрастались пылающими кляксами, нагревая чёрную кожу, или скорее броню. Дыхание сделалось рваным и опаляющим, и я уже даже затруднялась сказать, чем: холодом ли, или жаром. Вдруг поняла, что самому ему настолько же горячо, насколько мне холодно, и что-то в разнице этих двух полюсов неуловимо нас объединяло. Он не пытался ласкать меня, лишь крепко сжимал в объятиях, положив обжигающие руки под спину, словно боясь отпустить, и двигался, двигался, но ритм, движения, дыхание, вся непонятная ситуация завели мои инстинкты, снова и снова бросая меня навстречу. Я обхватила его ногами, выгибаясь, мысли – наверное, Эйвы, – о том, что останутся ожоги и Кафриэр непременно узнает, – выветрились, вместе со страхом, что чёрный выпьет меня до дна, не оставив ни капли. Я застонала, быстро добравшись до вершины удовольствия, одновременно ощущая внутри себя глубокие толчки излившегося мужчины. – Эйва? – шаги, крики за дверью вогнали в панику. Чёрный ангел поднялся – не заметила момента: взмах ресниц, взгляд на дверь – и он уже стоит у лежанки, продолжая всматриваться в меня. – Я вернусь, – тихий шелест голоса стремительно растворялся вместе с тенью, когда во главе с Селеной в гостиную ворвались несколько кафриэровых жён. Загорелся свет, Селена пристально оглядела помещение и вперила взгляд в меня. – Ты пыталась обернуться? О, я вздохнула с облегчением, разглядывая собственную руку. Хорошая версия, замечательная версия. – Ты же знаешь правила, – пожурила магичка, но я лишь продолжала смотреть на пальцы, ноги, не веря тому, что на них не осталось ни единого следа, ни крохотного чёрного пятнышка. Перевела взгляд на девиц. – Пошли вон. – Эйва... – Селена попыталась приблизиться, нащупывая правильные слова. – Кафри скоро придёт... – Ещё один шаг, и ты пожалеешь, – прошипела я сквозь зубы, поджимая колени. Участвовать в развлечениях Кафриэра не хотелось от слова «совсем», а Селену я почти возненавидела за то, что спугнула Скаллида. Вдруг нам удалось бы перекинуться несколькими словами?! – Эйва, не глупи, – поморщилась последняя находка моего мужа, решительно приближаясь к лежанке. Ах, не глупи? Сосредоточившись, я резко направила магическую силу в наручники, пытаясь освободиться. Кафриэр не приковывал меня намертво, поэтому нескольких усилий – ощутимых, но не невозможных, – хватило, чтобы путы треснули, освободив мои запястья. – Эйва... – Селена с ужасом остановилась. Конечно, Кафри узнает, что его магия разрушена. Тем лучше. Через несколько минут дверь распахнулась, впуская всклокоченного, всё ещё одетого в элегантный парадный костюм мужа. Примчался. А следом за ним – тот паршивец-наг, к которому у меня тоже имелись счёты. Мой спаситель. Обычно при виде мужа ноги подкашивались и я готова была сдаваться в плен его рук, голоса и глаз снова и снова... но не сейчас. И он очень чутко это почуял, потому что вдруг тихо, но бесконечно веско произнёс: – Вон. Через мгновение зимняя гостиная опустела, оставив нас с мужем один на один. Даже наг с жадным взглядом не рискнул спорить. Он приблизился, метая молнии глазами: – Что ты вытворяешь, Эйва? – А ты? Кафриэр приподнял бровь, ожидая ответа на негласный вопрос, и я, холодно сузив глаза, поинтересовалась: – Когда ты собирался сказать мне, что я не сфинкс? «Убедилась? Софери», – хмыкнула Эйва. «Должен быть ритуал... знать бы, что сделал Кафриэр.» «Только не выдавай нас!» «Хочешь поуправлять телом?» «Нет уж, он за тобой сохнет, сама справляйся». – Эйва, – Кафриэр тем временем тяжело вздохнул, и я решила послушаться Эйву, не заострять внимание на деталях, давать минимум информации. – Что ты вспомнила? – Я раньше спросила, – встретила взгляд мужа, завернувшись в попавшееся под руку шёлковое покрывало. Впервые за всё время нашей семейной жизни находиться рядом с ним обнажённой не хотелось. – Как ты обманул артефакт Верум? – Я не обманывал его. Ты – моя пара! В пару сфинкс-грифон я ещё могла поверить, но ангелы? Они всегда были отдельной, я бы сказала, кастой! Молча смотрела на мужа, всем своим видом показывая, что он меня не убедил. – Ты ангел, Эйва. Во время последнего прорыва Нижнего мира чёрные ангелы и горгулы устроили на нас самую настоящую охоту. – Ты тоже ангел? – подняла я бровь. – Конечно. Ты разве не чувствовала, что мы едины?! В том-то и дело, что чувствовала. Но возвращаясь мыслями назад, уже не уверена ни в чём... – Тебя спрятали в тело сфинкса, чтобы очень опасный горгул, чьё имя засекречено, не смог подобраться. – И тебя? – Да. Так уж получилось. – А как же те, чьи тела мы используем, чьи жизни мы отобрали?! – Они погибли, Эйва. Неужели ты думаешь, что кто-то стал бы забирать тело живого создания? – Эйва внутри меня сдавленно пискнула, но я как могла держала лицо. – В той войне было очень много погибших, но если ангел вселяется в последние минуты или сразу после смерти, то может исцелить тело и воссоединить со своим собственным. Никто из прежних друзей сфинксы не признал бы её сейчас. «Я действительно изменилась, – пробормотала ошарашенная Эйва. – Но думала это потому, что пять лет проспала...» – То есть если моё тело отделить... – Это невозможно! – резко перебил Кафриэр. – Обратного пути нет. |