Книга Водный мир, страница 39 – Людмила Райот

Догоняю атлантов, мельком улыбаюсь Тимериусу, встречаю его тяжелый взгляд… и встаю рядом с Циссой. Желание увидеть атлантийского друга (бывшего, или еще не все потеряно?) расшибается об стену отчуждения. Я не знаю, о чем с ним говорить — надеюсь, близости к нему будет достаточно, чтобы утихомирить мои бьющиеся в истерике помехи.

— Как вам город?

В голосе молодого арзиса столько живого участия и заботы о моем времяпрепровождении, что я заставляю себя снова нацепить улыбку. Он человек другого сорта, нежели молчаливый и прямолинейный Асти… Вмиг уболтает, поклянется в вечной дружбе, завоюет расположение, а потом также легко обратит иллюзии о хорошем отношении в пепел. С Циссой нужно держать ухо востро и отвечать ему той же монетой.

— Я бы хотела осмотреть его получше, когда появится свободная минутка. Как вы думаете, это возможно?

— Хм… Я спрошу у Треора. Скорее всего, это будет зависеть от того, как мы проведем ближайшие полчаса.

Он снова говорит загадками, но я и так уже обо всем догадалась. Мне готовят какой-то экзамен, от которого будет зависеть, сочтут ли меня достойной иной, или… как он там вчера выразился? Отправят на корм рыбам. Все предсказуемо.

— Кто такие оторванные? — спрашиваю я.

Ловлю еще один взгляд Тима, на этот раз предостерегающий. Он словно говорит «не высовывайся!». Но я ничего не могу поделать со своим любопытством и неуемным чувством справедливости. Стоит разок высунуться — и все! Залезть в скарлупу обратно уже ой, как тяжело.

— Маргиналы, — Цисса брезгливо морщится. — Изгои. Те, кто не хотят жить по нашим законам, и уходят в… по-вашему это называется «самостоятельное плавание», верно?

Я киваю. А выпендрежный, словно павлин, Цисса умеет удивлять: несмотря на почти полное отсутствие внешней политики, образование у военных отменное, и знание устоявшихся земных выражений тому яркий пример.

Мы проходим под одним из висящих над головой факелов, и свет выделяет враз посерьезневшие лица моих собеседников. Высокие скулы, прямые брови, иссиня-черные волосы и глаза — сейчас они очень напоминают древних атлантов, послуживших прообразами для каменных статуй, в изобилии украшающих улицы.

— Это люди, отрицающие существующую власть и устои, формировавшиеся на протяжении веков, — подает голос Тимериус. — Жизнь на плавучих островах для них слишком тяжела, а континент… континент не для них.

Мы отдаляемся от света, и на земле начинают прыгать наши искаженные тени. Две большие и величественные и одна маленькая, сиротливо притулившаяся сбоку — я.

Они скачут вместе с нами, деформируясь и превращаясь из двойников в наши пародии: тени Циссы и Тима вырастают еще выше, становясь тенями-великанами, моя же, наоборот, ссыхается, выглядя на их фоне жалким посмешищем. Даже стыдно за нее становится.

— Почему? — спрашиваю я, а сама думаю, в курсе ли Тим того, как легко хозяева крешейка порешили нескольких изгоев, посмевших сунуться на священную территорию бывшей столицы? Да или нет, без разницы. Он на их месте поступил бы также — просто потому, что тоже атлант.

Рядом со мной идут гордые, жесткие и неподкупные дети «колыбели цивилизации», простирая свои тени аж до самого горизонта. Могучие тени былой славы и величия. Порыв воздуха, и огонь скачет в сторону, отчего одна из громадных теней нависает над самой маленькой… Я замираю в благоговейном страхе, но в этот момент мы как раз достигаем следующего факела. И тени пропадают вовсе, забившись в землю у наших ног.

— Они не хотят работать, — вставляет Цисса, и я впервые слышу, как в его голосе звучит сталь. — Им нравится красть. Они ограбили вчерашний зеленый остров. А до этого — жемчужный. И это повторяется снова и снова по всей планете на протяжении последних десяти лет.

Тихо хмыкаю. Ну и что с того? Справедливости ради стоит отметить — на моей планете тоже происходят кражи. Снова и снова на протяжении последних неизвестно скольких тысяч лет. Но это же не повод убивать воров без суда и следствия. Хотя… краж тогда, возможно, было бы гораздо меньше.

— Когда-то мы могли существовать в относительном мире, — говорит Тимериус, — но чем дальше, тем больше группа некогда просто инакомыслящих превращается в банальных бандитов и грабителей.

— А что они делали в Сатитару?

— Пытались поживиться на останках города, конечно, — Цисса мнется, словно раздумывая, стоит ли говорить дальше. — Сатитару был построен из весьма ценного минерала… Но атланты — не мародеры. Город должен спать спокойно.

Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь разглядеть в материале домов хоть что-нибудь ценное, но песчаник выглядит блеклым и скучным. Впереди возникает заминка, и атланты останавливаются. Из скопления военных выныривает командор, и я доподлинно знаю, что он скажет, и чем это обернется для меня.

Они не случайно привели меня в Сатитару. И сцена охоты на оторванных не зря разыгралась именно в моем присутствии.

— Мы почти пришли. Чужаки пойдут дальше, остальные подождут нас здесь, — он коротко кивает мне и делает приглашающий жест в направлении одной из боковых улиц, теряющихся во тьме.

Темный и узкий проулок выглядит весьма отталкивающе, но в целом, ничем не отличается от десятков других, точно таких же улиц. Мое только-только ставшее безоблачным настроение снова омрачается: из проулка ощутимо веет дурным предчувствием, тем самым, которое давало о себе знать сразу после входа в город.

Впереди, в переплетениях спящих улиц, ждет нечто особенное. Сюрприз, который перевернет нашу экспедицию с ног на голову.

И хорошего от него ждать не приходится — уж больно мрачные лица у них обоих.

1) Зиккурат — массивное строение в виде пирамиды со ступенчатыми террасами и плоской платформой на вершине, типичное для шумерской, ассирийской и вавилонской архитектуры.

2) Концетрические круги — самый древний символ подлинной Вселенной, состоящей из множества заключенных один в другой миров. Этот же символ используется в татурировках у иных.

6. Пропавшая без вести

Мы с Асти идем рука об руку. Вселенная, куда катиться этот свет? Позади, на достаточном расстоянии, чтобы не мешать нашему триумфальному шествию, идут Никель с Тимериусом, а замыкает процессию Цисса.

— Варисса, обещайте: все, что бы вы ни увидели в Сатитару, останется тайной, — устало говорит Треор.

Секунду колеблюсь и киваю. Надеюсь, это окажется не той тайной, которую обязательно уносить с собой в могилу. Жизнь переменчива, я — забывчива… Мало ли, в каком из миров мне доведется оказаться в будущем. Могу и сболтнуть случайно.

— Хорошо.

Он снова нагоняет на меня страху этой своей секретностью. Ладони потеют, сердце бьется гулко и встревоженно. Хорошо хоть, тоскливое нытье в животе чуть унялось: стоило мне свернуть в боковую улицу, как предчувствие притупилось, спряталось на задворках сознания. Знает, хитрюга — я уже близко от источника бед.