Книга Алави его светлости, страница 58 – Екатерина Романова

— Так ты что ли, главный жулик? Воруешь энергию из миров и хочешь пробудить Торина?

— Пробудить Торина? — Толик едва не захлебнулся от возмущения. — Ну ты и мразь, Фавина. Думаешь, я такое ничтожество, что стану пресмыкаться перед каким-то божком? Я использовал тори, да, вешая им лапшу на уши. Ты не разгадала моей гениальной задумки. Никто не разгадал! Извиняйся передо мной! На коленях!

— Пол, знаешь ли, грязноватый, — съехидничала, к сущему ужасу моего бывшего.

Вот за такую рожу я бы прежде многое отдала. Не знаю, что он делал со мной полтора года, но я перед ним словно контроль теряла, а вместе с ним разум, чувство собственного достоинства и все, что можно отнести к области разумного. Превращалась в зеленые сопли. Сейчас стыдно вспоминать то человекообразное желе, в которое он меня превратил. Вечно трясущееся, мокрое от слез и непонятного цвета.

— Да ты никак охренела в этом мире! А ведь я думал поделиться с тобой частью этой силы! Думаешь, ты — единственный потомок хранительницы равновесия?

— Таяна? — осенило меня. Так, блин, Таяну на Земле спрятали? Ой, вот только давайте Толик не окажется моим братом?

— Не удивлен, что у тебя не хватило мозгов сразу обо всем догадаться. Да. Таяна — твоя прапрабабка.

И прабабушка об этом не знала? Маловероятно. Или знала, но не распространялась, в страхе, что ее мать найдут на Земле и вернут в Вёрджил? Со стороны матери или отца? Нет, по отцу маловероятно, слишком уж он не верит в сверхъестественное, а вот по матери — да. Возможно. Иначе чем магией ее способности к продажам не назовешь. Она может продать воду русалкам и молоко коровам! Да что угодно может, неоднократно становилась свидетелем сего чудодейного факта.

— Тебя-то тогда откуда ветром надуло?

— Видишь ли какое дело. Хранители равновесия всегда на два лагеря делились. Одни — передавали наставления Зорина, другие — Торина.

Так и подмывало съязвить, но я молчала, внимательно слушая моего сумасшедшего бывшего, которого давно должны были червяки съесть. Какое счастье, что я не испытывала совершенно никаких угрызений совести за то, что, как оказалось, даже в действительности не совершила.

— Спасти удалось не только Таяну, но и Хагрога. Моего прапрадеда. И в отличие от твоей прапрабабки, мой родственник скрытничать не стал. Я знал о своем предназначении с самого первого дня! Тот момент, как я родился на свет, был отмечен свыше!

— Пуповина что ли вокруг шеи обмоталась?

Толик гневно зарычал и вскочил с бетонной плиты.

— Да ладно тебе, не кипятись. Слушаю я, слушаю.

— Достаточно. Тебе нужно знать лишь то, что моя милость и доброта — бесконечны.

Я громко и от души расхохоталась. Нет, честное слово, пыталась сдержаться. Правда пыталась! Вот положа руку на сердце. А потом положила кое-что другое и расхохоталась. Милость блин и, прости Господи, доброта? Серьезно?

Он схватил меня за шкирку и, брызгая слюной, процедил:

— Ты как была тварью неблагодарной, так ею и осталась! Я предлагаю тебе разделить со мной бесконечную силу, прикоснуться к чему-то совершенному, стать выше всех богов всех миров разом, а ты настолько тупа, что никак не можешь проникнуться моментом!

— Да я прониклась, Толик, правда, прониклась! Но одного понять не могу во всей этой чепухе с захватом мира. Ну ок, захватил ты мир, прибрал всю магию к рукам, все, включая богов, тебя боятся, по струнке ходят, но втайне желают сдохнуть в страшных муках, а ты такой обалденный всем назло не помираешь. И? Что дальше? Нет, ты не подумай, я не в претензии, у всех свои аппетиты. Кому-то бутылочка немецкого пива с рыбкой и поспать, кому-то вся магия мира — это дело вкуса. Просто, когда вниз головой висишь, кровь приливает, мысли разные умные приходят… Куда столько счастья-то тебе? Не лопнешь?

Толик словно сейчас осознал, что все это время я, красная как помидор, с разбухшими венами и кровавыми глазами вишу вниз головой. Взмах рукой и я, едва успев сгруппироваться, свалилась на бетонный пол, больно ушибив голову и плечо.

— Ты как был козлом, так им и остался, — прошипела, пытаясь разогнуться и поймать крутившуюся вокруг реальность.

— Знаешь, Фавина. Все это не твоего ума дела!

Конечно, куда уж мне, болезной? С целеполаганием у меня всегда проблемы были. Всего-то по мирам путешествовать хотела. Путешествую, вот. Сейчас хрен пойми где незнамо чем занимаюсь. А что — увлекательно. Все не дома сидеть. Мама как ругалась, когда я в школе из-за учебников не вылезала. Пойди, говорит, Софьюшка, погуляй с друзьями, на дискотеку сходи, на Каму искупаться. Жизнь-то мимо пройдет, ничего не увидишь. Надо будет с бабакозой фотку сделать и матери показать. Одного этого на всю жизнь хватит. Увидеть-то увидела, как теперь развидеть обратно!

— Руперт, позови Споккета. А ты, моя милая хранительница, сделаешь для меня одно маленькое дельце, на которое у магала Рихтера не хватило ни мозгов, ни умения.

К гадалке не ходи, попробует заставить с некроманта браслетик снять. Вот только фиг ему, а не снятый браслетик.

Толик, прямо как царевна Лягушка, махнул рукой — и с моих рук спали путы, махнул еще раз — меня подняло в воздух и усадило на каменное надгробие напротив него. Вообще, мы находились в каком-то странном месте. Кругом бетон, грубые серые булыжники, никаких тебе окон. Из света только слабо мерцающие кристаллы, что едва разгоняют тьму вокруг себя и совершенно не освещают маленькое помещение с несколькими надгробиями. Чем-то похоже на склеп. Уж не семейный ли склеп Толиковых потомков из Вёрджила? Рядышком вполне найдется место для еще одной плиты…

Не успела я предаться кровожадным мыслям, как тяжелая каменная дверь отошла в сторону и явила мне того самого некроманта.

— А-а, кто нас почтил своим присутствием, — усмехнулся он. — В прошлый раз нас очень грубо и неожиданно прервали.

— Я, знаете ли, не против повторения. Грубо и неожиданно вполне устроит.

— Довольно, — Толик брызнул слюной и кивнул некроманту. — Снимай, Фавина и дело с концом.

— Нет, — тихо, но уверенно. Бывший замер, а затем уставился на меня удивленно.

— Что ты сказала?

— Нет, — повторила уже громче, но выражение на его лице такое удивленно-тупое, что пришлось перевести: — no, няма, nincs, nav, nein. На всех языках мира, Толя. Хрен тебе, а не снятие печати.

— Вот, значит, как? — он опасно прорычал, медленно приближаясь ко мне.

— Именно так!

Я знала, что сейчас будет. За непослушание всегда одно и то же. Он руку на меня поднимет. И он поднял. Вот только я отвернулась, чтобы смягчить удар, но удара не было. Вместо этого он сорвал с меня цепочку с кулоном Ноэля и, сжав в ладони подвеску, превратил ее в пыль.

— Это тебе все равно не поможет. Ты одна, Фавина. Смекаешь? И я могу сделать с тобой все, что угодно.