Книга Судьбе вопреки, страница 44 – Екатерина Романова

— Все произойдет на последнем этаже. Сейчас мне нужно в комнату для совещаний, где мы обсудим с действующими фетроями детали поединка и выберем разводящего. Можешь проходить в зал и устраиваться.

Я кивнула, нервно улыбнулась и, когда фетрой Сайонелл скрылся из вида, повернулась к фету Дорскому. Мы стояли в полупустом огромном холле Аклуа Плейз, мрачном сейчас, хранящем страшное молчание, и я понимала — это мой последний шанс.

— Фет Дорский, где он?

Мужик смотрел, казалось, сквозь меня и молчал. Тогда я отважилась на отчаянный шаг — схватила его за плечи и со всей силы тряхнула. Мужик устоял, а я треснулась головой о его гарцанную грудь. Со стороны так вообще странно это мазохистское действие выглядело. Злобно растерла лоб и глянула на него.

— Ну что вам стоит? Убудет от вас? Я хочу всего лишь поговорить!

— Не наговорились в прошлый раз?

Ого! Так мы живые и даже язвить изволим?

— Я действовала под приказом Зейды, идиот вы непонятливый!

Фет Шкаф приподнял бровь.

— Да. И сказать об этом не могла, тоже из-за приказа. Другого!

К первой брови присоединилась вторая.

— Я избавилась от приказов и теперь хочу объяснить все Харви.

Думала — рот откроет, но нет. На это фет Дорский скептически усмехнулся и ответил, как отрезал:

— Избавились от приказов фетессы.

— Аркха вам в задницу! Я — разжигающая искру! Я и не такое могу!

И правда могу, мне папа рассказал и показал! К тому же, в моей груди стало не тепло, нет, там горячо стало. Как если бы я залпом выпила кружку чая, забыв, что там кипяток. А потом и вовсе невероятное: немногочисленные присутствующие в холле изменились. Вместо них я увидела разноцветные очертания, от слабо желтых до ярко-красных. Снова схватила фета Дорского и закричала:

— Отведите меня к нему, немедленно!

А потом на ладони свои посмотрела — они снова искрились золотым светом, я сама вся сияла, а фет Дорский напротив — бледен был как Венера в хмурую погоду.

— Идемте, — сказал негромко и по сторонам обернулся.

Моим световым шоу уже заинтересовалась служба контроля, от которой он меня постарался прикрыть своей широкой спиной. Остальные рейгверды тоже взялись вдруг из ниоткуда и так, в плотном кольце, в самом охраняемом здании дистрикта, я дошла до лифта. Словно здесь мне могло что-то угрожать. Или это они лифт от меня защищают?

Мне всегда казалось, что лифт в Аклуа Плейз какой-то неправильный. Сама башня из черного матового стекла сразу как бы намекала — ничего хорошего внутри нее не происходит. А вот лифт светлый, прозрачный, словно сияет. Двигается плавно, нежно, но при этом очень быстро. Шутка ли — столько этажей при плотном трафике! Ни зубов у лифта, ни хищного оскала, ни опасного скрипения. Неправильный он какой-то.

Нас выплюнуло на последнем этаже. Последнем — это если не считать сферы. Они вообще как бы к зданию не относятся, и подступиться к ним снизу невозможно. Длинный коридор хранил мрачное молчание. Ни единой живой души на протяжении всего нашего долгого пути. Если был кто не живой — он тоже ничем своего присутствия не выдал. Только уже ставший привычным стук военных сапог рейгвердов и бесшумная поступь фета Дорского, который в последнее время все время рядом со мной. Остановились мы возле широких серебристых дверей. Меня усадили на диванчик стального цвета и пояснили:

— Сейчас фетрой в процедурной, как и тор-ан проходит проверку. Я не могу сказать, сколько это продлится. Битва состоится через полтора часа.

— Хорошо, я подожду.

Он смотрел на меня тяжело. Очень тяжело. А затем спросил:

— Почему вы сразу не воспротивились приказу фетессы?

— Потому что тогда я не умела. Но я не сделала бы этого, даже если бы и умела, потому что она наполнила зрительный зал зарином. Один из пузырьков был у Гэллы. Я не знаю, сколько и где… Служба контроля оцепила театр. Надеюсь, им удастся обезвредить помещение. Думаете, мне легко было? — смотрел он так, словно думал о матче по лоу-фаю или, не знаю, о том, что забыл чайник дома выключить. Я махнула рукой и отвернулась.

— Принести вам чаю? — он спросил неожиданно мягко. Я посмотрела на главу своей личной охраны как на живого аркха и ответить на такой элементарный вопрос смогла далеко не сразу.

- Нет. Благодарю. Почему вы все еще охраняете меня?

Мужчина не ответил, но взгляд его неосознанно опустился к моему кольцу. Кольцу с гербом Харви, что все еще было на мне. Погладила подушечкой большого пальца гладкую теплую сферу, прозрачную сейчас и внутренне немного успокоилась.

Я ждала, ждала и ждала, сидя на мягком диванчике, теребя его обшивку и, наверняка бы проколупала в ней дырку, если бы не нашла более интересное занятие — гипнотизировать взглядом дверь. То ли у меня новая искра открылась, то ли совпало так, но вскоре после этого бессмысленного, в общем-то, занятия, створки разъехались в сторону, и я увидела… Да рейгвердские рожи я увидела и все. Харви стиснули так, словно не по пустому коридору поведут, а с боем через вражеское войско.

И вся эта конструкция двинулась в мою сторону. Я живо вскочила, хотя ноги от длительного сидения онемели, и перегородила собой дорогу этой черной военной махине. Махина не дрогнула, в отличие от Харви, который стиснул зубы, явно надеясь, что я струшу и отойду в сторону. Не струсила. Не отошла.

— Нам нужно поговорить, — заявила смело, косясь на приближающихся рейгвердов.

— Отойди, Александрин, — сухо, так, словно мы незнакомцы.

— И не подумаю!

Ну, я-то могла и не подумать, а вот первый из кольца охраны попросту взял и ручкой своей повел, чтобы меня в сторону отодвинуть.

— Руки убрал! — скомандовал фет Дорский и черное рейгвердово колесо как-то застопорилось. Одно дело меня переехать, другое дело — фета Шкафа. — Ей нужно с вами поговорить, фетрой Хартман.

Харви поднял ладонь, и ему позволили выйти из дружелюбного кокона охраны. И тут я уже приготовилась сказать все, что думаю, даже побольше воздуха в легкие набрала, но сказала в итоге совсем не то, что планировала:

— Я люблю тебя!

Сказала, а сама замерла, слушая, как эхо разносит эту новость по длинному пустому коридору.

Тишина. Харви даже в лице не изменился, но, к счастью для моего не в меру драматического сердца, которое уже пародировало инфаркт, ответил:

— Тем не менее, поцеловала его на глазах тысяч людей.

— Я. Люблю. Тебя. Харви, чтоб тебе аркхи чего важного отгрызли!

— И это была не голова? — он приподнял бровь, обнажая намек на улыбку. Я сделала шаг ближе, но он остановил. — Отойди, Флер. Мне пора.

Флер… Значит, не все потеряно.

— Ты не пойдешь туда один. Я не пущу!