Книга Новогодняя жена, страница 31 – Екатерина Романова

Достала яйца, муку, молоко, мед, нечто похожее на корень имбиря. В прозрачных банках нашлись специи. Вдоволь нанюхалась, перечихалась, в итоге остановилась на нескольких вариантах. Глинтвейн должен приятно бодрить, а не разить наповал одним запахом. Буквально наповал…

Вовсю кипела ароматная вода, а я запускала пальцы в липкую массу, совсем не похожую на тесто для пряников, когда в мое царство половника и хаоса вошла Анахель.

— Какой бедлам, графиня! — недовольно заметила девочка, окинув кухню пристальным взором.

Ну, да. Тут немного просыпала, там чуть-чуть упало, здесь пролилось… Но так ведь я же еще не закончила! Вот закончу, тогда и приберусь!

— Что вы делаете?

— Имбирные пряники! Скоро же новый год! А какой новый год без пряников?

— Вы уверены, что это должно выглядеть так? — Анахель встала рядом со мной и подарила несъедобной клейкой массе, пропахшей имбирем и специями, неутешительный взгляд. Прямо приговор, а не взгляд!

Вместо ответа я чихнула. Затем второй и третий раз. Потом чихнула Анахель. Кажется, со специями я все же переборщила.

— Давай-ка… пчи… сна… сна… а-апчхи!

Мука полетела в разные стороны. Анахель, чихая, зацепилась рукавом за чашку и клейкая масса с тестом для пряников грохнулась на пол. Мы уставились друга на друга и разразились громким хохотом. Густая масса медленно расползалась по мраморному полу, а деревянная чашка, крутясь юлой, остановилась возле начищенных до блеска сапог Жобера. Это он некстати появился. Или наоборот, кстати?

— Кошмарикь! — воскликнул он с французским акцентом. Или итальянским. Я ни во Франции, ни в Италии не была, но как-то так в тех краях и разговаривают. — Ужастикь! Мой кухонь! Ай-я-яй!

Мы с девчонкой спрятали ладошки за спины и сделали честные-честные лица.

Жобер расхаживал туда-сюда по кухне, оценивая масштаб катастрофы. Потом приподнял деревянную ложку, с которой не аппетитно, даже отвратительно клейким комком плюхнулась на пол желто-коричневая жижа.

Анахель сдула упавшую на лоб прядку и бросила на меня косой взгляд. Я лишь пожала плечами.

— Кто сделаль ето с мой кухонь? — повар перевел на нас сердитый взгляд.

— Не знаю, Жобер! — с поразительной достоверностью воскликнула Анахель. Хоть бы подол от муки отряхнула, врушка маленькая! — Мы мимо проходили, а тут… ужас! Кошмар! Кто сделал это с вашей кухней?

Под конец она не выдержала и хихикнула. У Жобера дернулся кадык, но он смолчал. Все же господская дочь озоровать изволит! Только дернул длинным горбатым носом и едва удержал при себе чих.

— Простите, Жобер. Я хотела приготовить вместе с Анахель праздничные пряники и ароматвейн… — замялась, пробуя на вкус странное слово. Хотела повторить «глинтвейн», но упрямо получалось иное: — ароматвейн… В общем, выяснилось, что я абсолютно не умею готовить.

— Конечно, не уметь. Графиня не должен уметь готовить. Для этого здесь Жоберь! Чего изволите, госпожа?

— Придумала! А давайте вы научите нас с Анахель печь имбирные пряники? Мы помогать будем.

У Жобера снова дернулся кадык, но умоляющий взгляд Анахель разил наповал.

— Пожа-алуйста, — добила девчонка.

— Мы будем на подхвате. Например, польем фигурки глазурью или взобьем яйца? — я предложила с энтузиазмом.

— Неть! Жоберь самь зобьеть! Ладно. Да. Да. Научить Жоберь. Но сначала убрать. Кошмарик убрать!

— Уберем кошмарик. Не проблема, правда, Анахель?

— Мне убирать? — возмутилась девочка, но вместо ответа я показала ей личный пример и ухватилась за тряпку.

Сначала девочка, брезгливо сморщив нос, следила, как я помогаю Жоберу с уборкой на кухне. Потом я нарочито кинула ей пару легких просьб: подай чашку или передвинь стул. Вскоре девочка не заметила, как сама влилась и мы, распивая новогодние песни, вовсю драили Жоберову кухню. Что поразительно, я пела песню: «В лесу родилась елочка», а получалось совсем другое:

Мороз блестел снежинками,

Пурга всю ночь мела.

Пришло Необъяснимое

И вьюга замерла.

Хрустит снежок под ножками,

Румянец на щеках.

Хвала Необъяснимому,

Храни его Кардах.

Наутро под кроваткою

В оберточке цветной

Лежат вкусняшки разные

И мишка заводной.

Понятия не имею, кто такой Кардах и почему он должен хранить Необъяснимое, но песня получилась очень праздничной, а дело с печеньем спорилось. Скоро на аромат пряной выпечки прибежали слуги, среди которых Доротея и даже Альберт. Правда, мелькнув усами, он поспешил ретироваться. Ну как же, негоже показывать интерес к таким бытовым вещам, как вкусняшки!

— Альберт! — остановила дворецкого. — Альберт, идите сюда. Нарисуйте на прянике что-нибудь. Я попросила сделать его специально для вас. Альберт Эйнштейн — знаменитый на весь мир физик.

— Айнштайн, — задумался Жобер. — Не знать такой физикь.

Я отмахнулась, придвигая дворецкому пряник и протягивая рожок с глазурью.

— Давайте! Раскройте свои скрытые таланты! Проявите себя! Отожгите как следует.

— Не надо жечь! — вскрикнул Жобер. — Рисовать, только рисовать!

Альберт нерешительно сжал рожок и посмотрел на пряник.

— У вас получится! Смелее, — с улыбкой произнесла Доротея, и мужчина решился-таки.

Ну, скажем так, некоторым не стоит отжигать… Некоторым просто не суждено быть художником. Не каждому же родиться Айвазовским! Кому-то и сантехником нужно быть, и обслугой работать, и…

В общем, мы с Анахель смотрели на художество дворецкого и искренне пожалели пряник, которому оно досталось.

— Ну, как? — с надеждой поинтересовался Альберт, сжимая ладошкой рожок с кремом.

— Эта закорючка очень даже… — я задумалась, пытаясь подобрать подходящее слово, но как-то не подбиралось.

— Очень, да, — согласилась Анахель, сдавливая смешок.

— Глупая затея!

А вот Альберт, оказывается, далеко не глупый. Он положил рожок, сделал вид, будто его вовсе не занимают господские забавы и хотел уйти, но мы его вернули, задобрили, угостили ароматвейном с пряником, тем, который он лично расписал, и все остались довольны.

— А давайте мы папе отнесем? — у Анахель даже глаза светились, когда она это предложила. Оказалось, такое простое развлечение как совместная готовка для девочки, что американские горки мальчишке из глухого села. Столько восторга! — Он в жизни не поверит, что я помогала печь!

— Отличная идея, — похвалила я, и мы отправились выбирать самую красивую тарелку.

Через пятнадцать минут мы устроились за столиком в центральном холле, ожидая, что рано или поздно Арман освободится и обязательно проскользнет мимо. Тут мы его и поймаем.