Книга Плохие девочки не плачут. Книга 3, страница 32 – Валерия Ангелос

Я не боюсь фатальных ошибок, не переживаю на счет Сильвии. Вообще, плюю на последствия и общественное мнение. Сомнений нет — все пройдет без сучка, без задоринки. Не облажаюсь, не ударю в грязь лицом. Подготовлена по высшему разряду, заучила основные положения до автоматизма.

Волнует другое.

На душе паршиво, угнетает сверх всякой степени. Постепенно накатывает осознание, муторное и болезненное, переворачивающее нутро верх дном. Будто разум просыпается после тяжелого похмелья.

Я хочу отомстить. И я знаю, мне это понравится.

***

Стараюсь сосредоточить мысли на танце, получается плохо.

— I am sorry! (Простите) — восклицаю бесчисленное множество раз.

Сбиваюсь с такта, методично отдавливая ноги несчастному учителю. Искренне раскаиваюсь в содеянном, но исправиться не получается, становится только хуже. Еще недавно была звездой паркета, а теперь, после беседы с Андреем, проиграю корове на льду.

Очередной неудачный шаг — инструктор взвывает от боли.

— I don’t know what’s wrong. (Не знаю, что не так) I am just… tired, (Я просто… устала) — выдаю идиотские извинения.

— Don’t worry. (Не переживайте) It’s fine, (Все нормально) — призер важных чемпионатов улыбается сквозь слезы, пытается придать лицу счастливое выражение. — We could make a short break and go on later. (Можем сделать короткий перерыв и продолжить позже)

Борюсь с искушением попросить о выходном. В конце концов, могу отсидеться в зимнем саду, пожаловаться небесам на судьбу-злодейку, порыдать в свое удовольствие, вдали от посторонних глаз.

Спросите меня о причине? Ха! Разве для истерики нужна определенная причина? По умолчанию примем за хронический ПМС.

— Nice idea, (Хорошая идея) — облегченно отстраняюсь.

Однако не успеваю расслабиться. Музыка обрывается, сверкающий зал погружается в тишину.

— Nice, indeed, (В самом деле, хорошая) — нарочито мягко, вкрадчиво, шелком скользит по взмокшему телу.

Знакомая поступь крадущегося хищника за моей спиной.

— Андрей сказал, ты вернешься завтра.

Оборачиваюсь, тщетно пробую подавить дрожь в мгновенно напрягшихся мышцах, сопротивляюсь дурманящим чарам.

— Why don’t you have a rest? (Почему бы вам не отдохнуть?) — фон Вейганд не спешит удостоить меня взглядом, внимательно изучает пульт от проигрывателя, потом — инструктора.

Последний быстро понимает намек, согласно кивает и удаляется из бального зала, четко уразумев, что тренировка нам в ближайшее время не светит.

— Соскучился и решил приехать раньше, — выдвигаю смелое предположение.

— Закончил дела, поэтому и приехал, — парирует он, рассматривая меня с ног до головы, и ухмыляется: — Но, признаюсь, тосковал по некоторым частям твоего тела.

— Конкретизируй, — подхожу ближе, берусь за его галстук, тяну вниз, вынуждая наклониться.

— В основном по груди… мне кажется или она увеличилась? — черные глаза искрятся неподдельным весельем.

— Размер имеет значение, да? — заставляю наклониться ниже, провожу языком по его приоткрытым губам, обжигаю жарким шепотом: — Надеюсь, у тебя ничего не уменьшилось.

Он впивается в мой рот таким поцелуем, от которого забываешь, как правильно дышать. Резко и неожиданно, не оставляя шанса ускользнуть. Поглощает, не размениваясь на компромиссы.

— Подари мне танец, — хрипло и требовательно.

Не просьба, не приказ. Потребность. Удачно маскируемая, неисцелимая.

— Конечно, — только бы не молчать.

Прекрасно понимаю, готова дать фон Вейганду гораздо больше, чем танец. Готова пожертвовать абсолютно всем. Растворяюсь безнадежно, теряю прежние мечты, обретаю новую себя.

Только в его руках живу по-настоящему, только в его пламени желаю сгорать дотла.

Мы кружим по бальному залу под звуки вальса в три четверти такта. Не сбиваюсь ни разу, не совершаю ни одного лишнего движения. Полностью захвачена мелодией. Полностью захвачена им.

— Почему ты не сказал про Сильвию? Почему не говорил о том, насколько важно произвести впечатление на Дитца? Вообще, мне ничего про этого голландца не сказал, не объяснил… почему? — спрашиваю тихо, но знаю, он услышит.

— Потому что это не имеет особого значения.

Исчерпывающий ответ.

— Да, ты прав, законная супруга приходит с новым любовником, ты являешься со мной. Вполне заурядный эпизод, не заслуживающий внимания.

Все счастливы и довольны. Несемся к облакам по розовой радуге.

— Твоя задача заключалась в том, чтобы научиться танцевать. Для этого необязательно знать лишние детали.

Спасибо. Выходит, мой мозг нельзя перегружать информацией, задымиться и откажется работать. Умеешь испортить романтичный момент, дорогой.

— Но если настаиваешь, сообщу основные подробности, — задумчиво обещает фон Вейганд.

Великолепно исполняем сложные па. Чувствуем друг друга прекрасно, предугадываем заранее каждый шаг, считываем оттенки эмоций, взаимно отражаем любой жест.

— Начинай, — заранее предвкушаю, что пожалею.

Дальше мне чудом удается не потерять ритм.

— Кристофер Дитц и есть новый любовник Сильвии, приглашение для нас с тобой — частично ее заслуга. Во всяком случае, она в этом убеждена.

— И?

С трудом проявляю мудрость и удерживаю пулеметную очередь — «Тебя это не смущает? Не задевает? Не оскорбляет? Жена наставляет рога, а тебе совсем начхать? Еще и приглашение достает! Она, что, реально достала нам приглашение? Как это? В благотворительных целях? Не верю. Да что за хрень?!»

— И не стоит ее расстраивать, пусть тешиться надеждой.

Он прерывает танец, подводит меня к зеркалу, разворачивает спиной к себе, прижимается сзади, наклоняется и вдыхает аромат моих волос.

— Хочешь узнать, какие костюмы я выбрал?

Завороженно смотрю, как его пальцы исследуют мое тело. Уверенно забираются под простенькую майку, сжимают и ласкают, умело играют на слиянии удовольствия и боли.

— Хочу.

Во рту становится невыносимо сухо. Мучительно не хватает кислорода, нечем дышать. Эти прикосновения сводят с ума.

— Буду пиратом. Вспомню молодость. Жаль, дырка в ухе давно заросла. Не получится одеть серьгу.

— Ты носил серьгу?

Удивление действует отрезвляюще. Пробую использовать миг просветления, перехватить инициативу, но бесполезно. Фон Вейганд не позволяет шелохнуться, не выпускает из объятий.

— Получил ее за переход экватора, — поясняет равнодушно, так, будто речь идет о рядовом событии.

— Что… не понимаю… ты плавал?