Книга Не гореть!, страница 66 – Марина Светлая

— Некоторым образом, — притормозил Денис.

— А я тут той… радиотелефонист, — безо всякой логики озвучила она следующую информацию. — Мария Каськив. Можно Марычка, меня тут все так зовут.

От сбоя в программе в отношении везения, Басаргин расхохотался.

— Что ни Маша, то радиотелефонист, — озвучил он наблюдение.

— Га?

— Да нет, не обращайте внимания, — Денис попытался включить серьезность. — Не знаете, жилье никто не сдает поблизости?

— Так я сдаю! — радостно закивала радиотелефонист Марычка, очевидно учуяв выгодного квартиранта. — У меня у бабки хата пуста. Все условия, мебель, заходь и живи. Про цену — решим. Хочете?

— Посмотреть можно?

— А как жеж! После смены подойдет? Вы ж того? Сам? Чи семья? Детки?

— Сам, — быстро ответил Денис и улыбнулся, сглаживая прозвучавшую резкость: — Тогда до завтра.

— В восемь буду тут, на дворе. Все покажу, расскажу. Как шо надо — моя хата поблизу. Трошки выше по улице.

Радиотелефонист Маша из Ворохты слово сдержала. И уже до обеда следующего дня в кармане Дениса лежали ключи от бабкиной хаты, вполне пригодной для жилья.

Теперь Басаргинское хозяйство состояло из стен, требующих весенней побелки, расписанной красками печи, колодца и поджарого пса неведомой породы по кличке Володька. В довесок прилагались ежеутренние «Стройняшки» с турбазы через тын за сеновалом, трусившие с инструктором на зарядку к роднику в лесочке. Эта компания приезжих дюймовочек была неизменно шумной и радостной, независимо от погоды.

Мужики в части оказались добродушными и помогали обустраивать быт. И все же уже к третьей смене Денис не скучал, но точно знал, чего ему не хватает. Потому, не позволяя себе звонить Оле, он набирал Глеба, разглядывая ярко-голубое небо сквозь еще голые ветви яблони, под которой сидел на старой, грубо сбитой скамье.

— Ну здравствуй, неуловимый мститель! — изо всех знакомых, и близких, и дальних, только Парамонову была свойственна эта нарочито пафосная манера изъясняться, что, впрочем, не лишало его ни некоторой самоиронии, ни откровенного умения постебаться не только над другими, но и над собой. — А нет! Всадник без головы! Потому что именно это грозила устроить тебе твоя мать, если только ты попадешься ей на пути. Надеюсь, конь под тобой бегает быстро.

— Пока не жалуюсь, — усмехнулся Денис, — только бензин, зараза, жрет. Вы там как?

— Да нам-то чего? У нас-то без перемен. Ну разве только дядя Дэн отчебучил, и все вокруг этого вертится. Баба Рита орет, что у тебя мозга нет. Дед Витя на бабу Риту, чтоб перестала ему по этому поводу плешь проедать. Ксёныч — на обоих, чтоб из-за тебя не ссорились. Кроха просто орет. Я — попкорн жру.

— Зато здесь воздух хороший, — со знанием дела сообщил Дэн. — Приезжайте в гости. Тут всем места хватит.

— Бабу Риту с дедом Витей тоже брать? Или подождать, пока успокоятся?

— Да эти сами в багаж упакуются, — буркнул Денис. — Под любым подходящим предлогом. Мама каждый день наяривает. Уверена, что я от ее невест свалил.

— А ты не от невест? — рассмеялся Глеб. — Эта… как ее… Генриетта-Виолетта… последняя которая… впечатляющее создание! Я б тоже удрал.

— Наимилейшее! Тут свои водятся. Такие же… милейшие…

— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — изобразил крайнюю степень любопытства Парамонов. — К бабе, что ли, уехал? Или кто подвернулся и окучиваешь?

Басаргин сначала долго ржал, потом еще некоторое время приходил в себя, пока, наконец, смог промолвить человеческим голосом:

— Походу, это меня окучивают. А удобряют варениками и самогонкой.

— Нормальный компост! Местная пастушка?

— Хуже! — мрачно выдал Денис. — Служит в части и по совместительству — хозяйка хаты.

— В которой живешь?

— Угу.

— И чего? Сильно напрягает?

— Так мне не двенадцать лет, чтобы надо мной шефство брали. Да и вообще…

— Страшная?

— Я откуда знаю! — рявкнул Дэн. — Я ее не разглядывал.

— У-у-у-у, брат! Если она сама на глаза лезет, можно б и поразглядывать — в суд тебя за домогательства вряд ли потащат. Вареники вкусные?

— Понятия не имею, — хохотнул Басаргин. — Я их Володьке скармливаю. Но тот лопает с удовольствием.

— Ху из Володька?

— Барбос туташний. К хате прилагался.

— Дурацкое имя, — резюмировал Глеб. — Чего-то у тебя там совсем невесело. Какого черта было менять.

— Во мне проснулась жажда приключений, — заявил Денис. — А тут к этому атмосфера располагает.

— Знаешь, Басаргин, — после некоторого молчания снова заговорила трубка Парамоновским голосом, — ты как хочешь ко мне после этого относись, но… это не попытка нравоучения — сам умный. Только опыт не пропьешь. Вот так жизнь круто меняют, когда бегут от проблемы. Только побег — это ж не решение. Побег — это тупо побег. Я тебе это как знатный бегун говорю. И возня со всякими там генриеттами по-карпатски — тоже ширма, чтобы не проглядывало даже. А оно, Дэн, все равно всплывет. В самый неподходящий момент, под дых ударит и хрен даст дышать, тем больнее, чем дольше откладываешь.

Денис тоже заговорил не сразу. То ли слова подбирал, то ли разобраться пытался.

— Это не побег, это — передышка.

— Надолго?

— А как пойдет.

— Несчастная любовь или от правосудия скрываешься? — «пошутил» Глеб, но вышло как-то нерадостно, горько вышло.

— Иди ты к черту, Парамонов, — рассмеялся, оценив шутку, Дэн. — Ксюхе привет, летом приезжайте.

— Приедем. И тебе, дядя Диня, не хворать.

Еще несколько мгновений Денис вслушивался в тишину, повисшую в трубке. Вглядываясь в небо, он снова затевал разговор с космосом, когда близким объяснить не получалось.

Впрочем, среди всех существовал лишь один человек, кто не донимал расспросами и не рассуждал. Ксюха и сама была такой же. Той, что знала, что переезд — еще не побег. И молчание — не отсутствие каких-либо чувств. Сестра была единственной, кто звонила раз в неделю, строго по расписанию с обязательным вопросом: «Помощь нужна?». И получив соответствующий отзыв, добавляла: «Будет нужна — звони!».

Остальные искали подходы — кто бил в лоб, кто бродил по периметру. Басаргин по-доброму ржал со всех, совмещая это с караулами, новыми знакомствами и кормлением Володьки.

Текучесть дней затягивала своей неторопливостью. Отсутствие происшествий, когда можно всю смену проторчать на базе без единого вызова, давала возможность перебеситься, утихомиривая мысли и раскладывая по сундукам несбывшееся.

И все же был один звонок, который сбил его с обозначенной траектории собственной жизни. Увидеть на экране высветившийся номер Оли оказалось неожиданным. А желание услышать ее голос — сильнее уверенности, что надо проигнорировать входящий.