Книга Мятежная любовь, страница 30 – Евгения Телицына

— Сат!!!

Кто-то повис на моей руке. Я играючи откинул мешавшего.

— Сат, пожалуйста! Остановись. Это я — Инга! Сат.

Знакомые нежные руки обхватили мое лицо.

— Не надо. Его нужно допросить. Сат…

Медленно я начал приходить в себя. Инга. Здесь со мной. И просит не убивать Эвона.

— Инга?

— Сат, Асмодей и та Архангел сказали, что Эвона нужно допросить. Пожалуйста, любимый. Разожми ладони.

Я опустил взгляд на мои руки. Побелевшие костяшки пальцев рядом с посиневшим лицом мятежника.

Я позволил убрать удавку. И увести Эвона.

— Сат, — выдохнула Инга, крепко меня обняв.

— Инга, — прошептал я.

Быстро осмотрев двор поверх головы любимой, я кивнул Асмодею. А потом переместил нас в дом чертовки.

Девушка огляделась. Отстранилась. И замерла, глядя на меня. Непонимание, отразившееся в ее голубых глазах, резало меня без ножа.

— Инга…

— Спасибо, что пришел за мной.

— Ты оказалась там из-за меня, — я постарался сделать голос равнодушным, хотя гнев не торопился отпускать меня.

— Но ты был не обязан…

— Обязан, — отрезал я. — И обязан поступить так, как поступлю сейчас.

Инга окончательно растерялась.

— Сатана, я не понимаю.

— Инга Агилон Грефалус, ты свободна. Все обвинения сняты. Должность восстановлена, — отчеканил я.

— Сат? — в ее голосе были слышны едва сдерживаемые слезы.

— Прости.

И я ушел.

Следующая остановка — мои подземелья.

Асмодей уже должен был доставить туда Эвона.

Я переместился в пыточную. Оттуда быстро перешел на два этажа ниже. Туда, где мои бесы сторожили созданные ими камеры, едва ли пригодные для долгого пребывания.

Эвон обнаружился в самой отдаленной. Слуги распяли его у стены так, как некоторое время назад он держал Ингу: руки и ноги разведены и закованы в кандалы.

Я был зол. Нет, я был в ярости. Я едва контролировал себя. Помогало только то, что я винил во всем себя. И то, что я практически не помнил какого это — чувствовать человеческие эмоции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Почему? — устало спросил я.

— Захотелось разнообразия, — равнодушно отозвался мятежник.

Удар под ребра. Еще один для закрепления.

Черт согнулся, насколько позволили оковы, и судорожно хватал ртом воздух.

— Эвон, почему?

Молчание.

— Давай порассуждаем. Асмодей и Ника не были первоначальным планом. Они лишь удачно подвернулись тебе под руку. И ты решил: почему бы не пойти издалека? А потом уничтожить всех, вместо одного? Уверен, брат обрадуется, — я изобразил в воздухе кавычки, — когда поймет, что и его и ее использовали, чтобы в конечном итоге добраться до меня. И вот он главный вопрос. Почему, Эвон?

— А ты не догадываешься? — впервые подал голос мятежник.

— Представь себе! Ты был моим лучшим учеником. Лучшим! Гениальный парень, чья гениальность подтвердилась и сейчас, когда он явил миру поистине гениальные заклинания и плетения, способные сдерживать Верховных… Я ставил на тебя! Я относился к тебе… к вам всем! Я к вам всем относился как к своим детям! И что я получил?

На последних словах Эвон вскинулся и бросил на меня странный взгляд.

— Что ты получил? А что заслуживает получить отец, не посчитавший нужным не то, что признать сына…

Он умолк.

Молчал и я, пытаясь понять, о чем он говорит.

Где-то в отдалении мерно капала вода. Пищали крысы. И изредка шелестела подгнившая солома.

— Я относился к вашему потоку лучше, чем к любому другому, — осторожно проговорил я, спустя какое-то время. — Вы были мне ближе многих. Почти как дети…

— Да что ты знаешь о детях, папа?! Многих ли ты принял? Что-то я не видел в твоем доме ни одного!

— Папа? — окончательно растерялся я.

— О, прекрати! — Эвон наконец-то дал волю эмоциям. — Хотя чему я удивляюсь! Конечно, ты не помнишь! Зачем властелину гнева, Верховному черту помнить студентку, совращенную много лет назад? Подумаешь, девчонка полюбила, отдалась… А после родила сына! Вот только воспитать его не успела. Умерла родами! Оставив только короткую записку на случай, если что-то с ней случится — семейные мелочи и имя папаши. Папаши, не посчитавшего нужным узнать, что стало с женщиной и ребенком!

Я припомнил столько Эвону лет. Посчитал в уме, когда могла учиться его мать… Не может быть!

— Ирэн не говорила мне, что ждет ребенка! Она успешно прошла практику, защитилась. И после окончания учебы вежливо попросила меня больше ее не беспокоить!

— И тут он сказал, что ничего не знал! — ядовито прошипел Эвон.

— Представь себе!

— Ну-ну!

Неожиданно для себя я расхохотался. Мятежник выругался.

— Истинный сын своего отца. Гений от гнева, нашедший успокоение во грехе. Вот только ума чуток поменьше, к сожалению.

— О чем ты?

— Все эти годы, — я подошел к нему вплотную, — ты мечтал о мести. И тебе ни разу не пришло в голову, что я не знаю о тебе? Ни разу ты не попробовал поговорить со мной. Ни разу не попытался выяснить окольными путями, знаю ли я о судьбе Ирэн. У тебя было столько возможностей. И поговорить. И всадить мне нож в спину. Но ты умудрился выбрать самый сложный путь. И пройти по нему с невероятной изобретательностью.

— Ты не знал… — вот теперь в глазах моего ученика… сына появилось понимание всего, что он наворотил.

— Я не знал. А если бы знал, то с радостью принял бы тебя. И гордился бы тем, какой у меня талантливый сын…

— Что со мной будет? — шокированный не меньше меня самого черт резко сменил тему.

— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос…

— Сатана?

Только сейчас Эвон испугался по-настоящему. И этот страх потери возможности оказался сильнее всего, что он чувствовал до этого. Я видел это так же ясно, как окружавшие нас каменные стены.