
Онлайн книга «Непобедимое солнце. Книга 1»
Ворона сказала – прочитай же наконец сказку, дура. Я немедленно нашла ее в интернете и прочла. В общем, один стрелец хотел убить птицу (опять птицу!). Она вместо этого стала его магической женой и заставила стрельца проходить волшебные испытания, мобилизовав себе в помощники тамошнего царя. Первые два испытания были так себе – путешествие на тот свет и ловля говорящего кота с помощью трех железных колпаков. Business as usual. А вот третье задание уже было серьезным – то самое «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». «Не знаю куда» оказалось пространством за огненной рекой, куда героя перенесла разросшаяся лягушка, а «не знаю что» – некой сущностью по имени «сват Наум». Этот самый «сват Наум» только и ждал случая, чтобы покинуть прежнего хозяина, какого-то «мужичка с ноготок, борода с локоток» (мне представился маленький вредный Че Гевара). Дальше «сват Наум» помог герою приобрести магическое оружие, попутно ограбив ни в чем не виноватых купцов (хейст был молчаливо одобрен народной душой), а дальше герой вернулся к своей волшебной жене, убил царя, занял его место и стал жить во дворце, тыкая штыком в картины и оправляясь в вазы. В общем, весь Пропп и Кропоткин в одном флаконе. «Морфология русской освободительной сказки» плюс АУЕ и «Жизнь ворам». Неудивительно, что с такими заложенными в сознание скриптами… Впрочем, без паники – современных деток уже благополучно перевели на трансгендерного Диснея. Еще я подумала, что «сват Наум» был искаженным «Свят Наум» или «Свет На Ум». А неудачное убийство птицы с ее последующим превращением в магическую жену вообще приглашало в такие кудрявые аллеи народного ума, что без эскорта тяжеловооруженных феминисток я бы туда не сунулась. В общем, сказка доставила, но в практическом смысле никаких выводов я не сделала. Прыжок на гигантской лягушке за огненную реку. Ну да, запомним – и при случае повторим. А дальше события стали развиваться стремительно. Вечером ко мне заявился Антоша. Хорошо подкуренный и весь такой экзистенциальный. Он сообщил, что наконец создал нечто «вполне гениальное». Я приготовилась опять слушать его музло и умно кивать – но это, как оказалось, был текст. Новый «японский отрывок», как он сообщил с характерным тетрагидроканнабинольным подхихикиванием. – Хорошо, – сказала я, – оставь почитать. – Нет, – ответил Антоша, – ты сейчас прочти. Прямо сейчас. – Что, целиком? – Там две странички всего… И он протянул мне эти самые две странички, уже прилично захватанные пальцами – видно, весь день делился с соратниками. Я стала читать. ИВАН МОНОГАТАРИ Сказка острова Шикотан Принц Иван, пожилой мастер лука, вышел на крыльцо и пустил стрелу с раздвоенным наконечником к горизонту. Через несколько дней люди в зеленом остановили его паланкин в лесу. На поляне перед паланкином сидела известная в тех местах лягушка-оборотень по имени Кусука-тян. Говорили, что когда-то она была супругой трех сегунов и двенадцати дайме, но в этой ли жизни или прежде, никто не знал. Лягушка-оборотень держала пущенную принцем стрелу острыми зубами, растущими в три ряда – и успела уже перекусить ее в нескольких местах. Увидев принца Ивана, лягушка сказала: – Скорей неси меня в замок, принц Иван! Ты поцелуешь меня, и я стану прекрасной принцессой! Принц Иван улыбнулся краем рта, посмотрел ввысь, слегка натянул лук и молвил: – Что есть красота? – Как же так? – поразилась лягушка. – Ты колеблешься? – Видишь ли, милая, – ответил принц Иван, – когда постигаешь природу пути, говорящих лягушек более незачем превращать в прекрасных принцесс… Да и кто я такой, чтобы вмешиваться в поток трансформаций? И сделал слугам знак идти дальше. Однако думать о встрече не перестал – и, вернувшись в замок, так сложил: ПРОЗРЕВАЯ УДЕРЖАННОЕ Двадцать лет с говорящей лягушкой. Вонь шанели. Измены. Печаль. Рим и Капри. Собачки. Подружки. Маски. Позы. Последний причал. Я шепну ей на лунной подушке: «Как бессильны пустые слова Передать то, что чувствуют души…» И лягушка ответит мне: «Ква…» А потом захрапит. Станет скучно. Я скажу ей: «Послушай, ну ты, Хочешь знать, что бывает с лягушкой При паденьи с большой высоты? Ты холодная липкая сволочь, Дремлет смерть в твоей черной звезде, Я швырну тебя в форточку, в полночь, Чтоб ты квакала там в темноте!» И лягушка испуганно встанет, Утирая растянутый рот, И исполнит свой мертвенный танец, Вопросительно глядя вперед. Я скажу ей: «Ну ладно, паскуда, В уголке за помойным ведром Оставайся, пожалуй, покуда, Мы еще разберемся потом. А вообще-то прости меня, гада. Я люблю, как ты смотришь в окно На пурпурные тени заката. Спи, пожалуйста. Мне все равно». Но лягушка отпрыгнет под лавку, Запылает кострами фейсбук, И психолог напишет ей справку, Что она настрадалась от мук. И попросит юриста лягушка Все мое на нее записать, Потому что я мял ее брюшко, Регулярно мешая ей спать. А потом я умру. И лягушка Похоронит меня при луне. И останется лишь комнатушка, Где все будет, как раньше при мне… Бросив кисть, надолго ушел в созерцание сути. Затем велел переписать большими знаками и удалился совершенствоваться в стрельбе. А Кусуку-тян вскоре поймали крестьяне, побили тяпками и мотыгами и сожгли на рисовом поле как ведьму. Снизу был рисуночек – такие невинные цветочки-колокольчики, над ними бабочка, а под землей – поджавший лапки скелет лягушки со свалившейся короной и обломанной стрелой во рту. Нет, мне даже понравилось. С абстрактной точки зрения совсем неплохо, некоторые тенденции и конкретные события нашего меркантильного века отражены точно. Более того, отдельные строки выдают дыхание пусть камерного, но таланта. Но каким, прости господи, надо быть идиотом, чтобы принести такие вот колокольчики – вместо букета роз – своей девушке, которая в силу известных физиологических причин регулярно вынуждена принимать при интимном общении позу этой самой лягушки? Он что, не понимает? Или понимает, и специально? Может, он себя принцем считает? Стрелком из небесного лука? И потом, что это за «все мое на нее записать»? Небольшой этот самый? Или у него что-то еще припрятано? Я улыбнулась, чувствуя, как у меня внутри конденсируется холодная ярость. Я чувствовала себя большой умной змеей, которая готовится проглотить обнаглевшего кролика. И мне, стыдно признаться, это нравилось. |