Онлайн книга «Огонь его ладоней»
|
Мы уставали. Работы навалилось много, всей и радости, что в раскоп вылезать лантарг запретил, то есть, не надо было упаковываться в защиту и пилить в пыльную пустыню. Я сама не заметила, как посунулась головой в голографический экран и мгновенно уснула. Очнулась от аромата горячего кофе под рукой. Профессор знал, что нужно человеку в состоянии хронического недосыпа. — Я думаю, вам лучше сейчас пойти домой, Элинипи, — серьезно сказал он мне. — Уставшая голова думает плохо. — А вы? — только и сказала я, принимая чашечку. — Я, пожалуй, пойду тоже. — Ну, разве только и вы тоже… Мы закрыли хранилище, поднялись наверх. Пошли через небольшой, приинститутский парк, были здесь, в основном, клумбы с разнообразными цветами и совсем никаких деревьев. А за последней дорожкой начиналась уже зона неприкосновени защитного купола, укрывавшего наш город от нежизнепригодной атмосферы Нивикии. До самого купола еще километра два, но в зону уже не войдешь, силовое поле мягко отбросит. А нейросеть службы городской технической безопасности впаяет штраф, от размера которого запищишь. И в другой раз близко не подойдешь к ограничительной черте. Солнце уже зашло, остался лишь хвостик-ручка, с черной дырой на конце. Могло ли второе солнце Нивикии умереть из-за воздействия Врат? Раньше считалось, что подобное невозможно, но сейчас я не была бы так уверена. Впрочем, я не физик. В парке нам встретился лантарг Поункеваль. И профессор мило слился, заявив, что у него есть дела, и вообще, нам не по дороге. Кисмирув, одним словом. Всегда точно знает, нужны ему чужие проблемы или не очень. — Вы теперь за мной следите? — спросила я. — Присматриваю, — сказал лантарг. — Исходя из того, что мне передали о Татьяне Бурагозевой, вероятности мести с ее стороны лично вам очень высока. — Что она мне сделает, — неуверенно отмахнулась я. Хотела добавить, когда рядом вы, но проглотила. Если бы я еще не поумнела немного в последнее время, может, даже и ляпнула! — Я не всесилен, — признал лантарг. — А жаль. — Не поймали? — Нет. Может быть, она уже ушла… — Надеюсь, что нет. — Тоже, — сказал он, — надеюсь, что нет. Вы позволите проводить вас, доктор Разинав? Какие мы вежливые. По фамилии и по научному званию. В общем-то, да, раз я не давала разрешения называть себя, любимую, по имени. У этих ребят с именами все сложно, Таська рассказывала. — Можно личный вопрос? — спросила я, стараясь заполнить обнявшее нас неловкое молчание. — Разумеется. — Вы ведь из очень древней семьи, не так ли? И я слышала, у вашего народа генетическая память… Может быть, вы сами что-то помните. Про Таммееш. Он пожал плечами: — Сложно будет объяснить… — Вы попробуйте. — Это же ведь не свитки, которые вы раскапываете, — сказал лантарг наконец. — Наша память — прежде всего, чувства… То, что было когда-то. Кто предок. Какой ветви семейного Древа принадлежишь… Вы не найдете там того, что ищете, доктор Разинав. — Но вы ведь помните Аркатамеевтан? — спросила я любопытно. — Хотя бы что-то! — Чтобы получить ответ, нужно задать правильный вопрос, — сказал он через несколько шагов. — Спрашивайте. — На Таммееше я побывала на острове Мравеентанеш, Алмазная Гора в переводе… Там, в кратере потухшего вулкана, лежит озеро, а в озере — остатки Врат. Я беседовала с хозяйкой замка — милейшая дама, кстати говоря… Она показывала портретную галерею своих предков… среди них были люди вашего народа, лантарг! Я не уверена, что запомнила точно, но в течение нескольких столетий они появлялись там регулярно, получали титул. Судя по легенде, последний проход через тамошние Врата был именно сюда, на Нивикию… описание сходится — темное небо, чужое солнце… но это достоверно не подтверждено. — Вы ищете достоверности, — задумчиво сказал лантарг. — Я мог бы сделать запрос в Службу Исторической Памяти, но вы должны дать ориентир. Хотя бы примерный… Пару имен из той галереи, например. Я назвала имена, я даже скинула сравнительный анализ, проведенный Таськой. — Была… есть одно сказание, может быть, оно вас заинтересует, — сказал Поункеваль задумчиво, помолчал, потом продолжил, у него даже голос изменился: — Высоко в горах лежит под крышей мира озеро названием Зеркало душ, и хранит то озеро отважный народ Древа семи стволов, а у народа Матерью хранящей — дочь ушедших за окоем Родителей, и владеет дева Белым Клинком… — Как-как-как-как вы сказали?! Мать хранящая. Это же — звание, правда? Титул старшего? — Не совсем… передается строго по наследству… были случаи, когда принимал на себя ребенок-нумрой без… — А на своем языке сказать можете? — Бэйль-алум, титул до сих пор носят женщины-Главы великих кланов, входящих в Совет Семидесяти. — Это мы ушли в сторону официальной речи, — вздохнула я. — А на языке сказки? В сказках часто используют устаревшие слова… и традиция и сложившиеся речевые обороты, которые только в детских сказках и используются… — Самевенкарлаемь. — Стерегущая жизнь, — прошептала я. — Вот это — да! Я сейчас… сообщу профессору Сатуву… Лантарг аккуратно, но крепко взял меня за локоть: — Вы сейчас пойдете к себе и будете спать, доктор Элинав. Тем более, мы уже пришли, вот ваш дом. Работа никуда не убежит от вас. За семь часов вашего сна — так уж точно. — А вы… — Я помню сказку до последнего слова, — мягко сказал он. — Ее любила рассказывать нам моя… мама, — так и сказал, мама, и еще запнулся, словно… Мне стало холодно до озноба. Я ношусь тут с тайнами прошлого, но вот перед мной тайна настоящего, которая вовсе даже и не тайна. Предположить, что случилось с мамой лантарга — легче легкого. Война закончилась тридцать лет назад. Но до сих пор живы те, кого она сожгла в прах. — Простите, — тихо сказала я. Он крутнул кистью, вздохнул, кивнул. Все это молча. Я не знала своих родителей. А он успел запомнить сказку, которую ему, маленькому, по вечерам рассказывала мама. — Вы, наверное, ненавидите нас? — тихо спросила я. — Земную Федерацию, в смысле… — В юности — было дело, — сознался лантарг, рассматривая что-то за моей спиной. Удивительно. Человек-скала, прямой, как выстрел из плазмогана, и вдруг — живые эмоции, кто бы мог подумать. И как же больно вбирать в себя чужое горе, особенно зная, что в той войне правда была на нашей стороне, и мы победили. А его народ — проиграл. — А сейчас. — Поумнел, — пожал он плечами. — С возрастом случается, говорят. |