Онлайн книга «Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни»
|
В нашем заведении много хныкают и сюсюкают, но в конечном итоге здесь все-таки больше впечатлений, чем в собственном доме, где ты целый месяц выглядываешь в окно, не приехал ли за тобой долгожданный льготный автобус. Если делаешь все, что в твоих силах, и если повезет с товарищами по несчастью, то жизнь в доме престарелых все-таки приятнее, чем самостоятельное прозябание в полном одиночестве. Сейчас отправлюсь с Гертом на воскресную прогулку на скутмобилях. Солнце светит вовсю, весна, как гроза, разразилась… Кажется, это из Тона Херманса [8]? ПОНЕДЕЛЬНИК 20 апреля Вчера днем, когда я собирался на прогулку с Гертом, дверь отворилась, и в комнату вошла маленькая Фрида. – Здравствуйте, господин дедушка. Узнаете меня? – Да, ты Фрида. Ты заходила ко мне в гости две недели назад. Мы так весело побеседовали. – Вы обещали подумать, что в вас самое хорошее, – серьезно напомнила Фрида. Я сказал, что долго думал и вот что решил. Мне нравится иметь много друзей и слушать, как у них идут дела. И это нравится мне больше всего. Она кивнула. – Это вам подходит. В прошлый раз Фрида рассказала, что ей нравится иметь братика. – А что не нравится? – спросил я. – Что у меня нет сестренки. Логично, подумал я. И сказал, что иногда становлюсь ужасным нытиком, и это хуже всего. – Это не самое плохое, – утешила она меня. Я поблагодарил. Она ответила, что заслужила печенье. К счастью, у меня дома всегда найдутся печенья и шоколадки. Весьма довольные друг другом, мы принялись грызть розовое печенье, но тут вошла мама Фриды, кивнула мне и взяла ее за руку. – Идем, бабушка будет волноваться. Я слышал, как она в коридоре отчитывала Фриду: – Сколько раз тебе повторять, нельзя просто так заходить в комнаты. – Я не просто так. Нам нужно было кое-что обсудить. – И все-таки нельзя. – А дедушка сказал, что было очень весело. – Не о том речь. Девчушка выбила меня из колеи. Всколыхнула тоску по моей собственной дочке. Говорят, ученые работают над изобретением лекарства, дающего забвение. Действительность изменить невозможно, но воспоминания… Может, в будущем научатся их изменять. Хотел бы я иметь такие таблетки, чтобы не так часто вспоминать о смерти моей девочки. ВТОРНИК 21 апреля – Представьте себе, что во время войны англичане не приняли бы беженцев, пересекавших Ла-Манш на парусных лодках. Сказали бы им: решайте проблемы у себя в регионе. Госпожа Ван Димен окинула присутствующих торжествующим взором. Это был совершенно новый угол зрения в дискуссии о беженцах в Средиземном море. Баккер, как всегда, был неумолим: – Если им так приспичило драпать, что они переполняют старые дырявые посудины, я скажу только одно: сами виноваты, что тонут. К счастью, почти все остальные участники дискуссии более милосердны. Впрочем, аргумент, что беженцы на судах сильно рискуют, не так уж убедителен. Если верить цифрам, приводимым в газетах, тонут один-два процента от общего числа людей, решившихся пересечь море. Я думаю, что в несчастных охваченных войной странах вероятность погибнуть для них значительно больше. Но я также не могу себе представить, что контрабандисты при посадке объясняют беженцам, каковы их реальные перспективы, и предупреждают, что в случае необходимости они потопят судно. Я заметил, что две комнаты с некоторого времени пустуют. Госпожа Ван Дален скончалась, а ее соседа перевели в отделение ухода. До сих пор после кончины или переселения жильца комнату полагалось освободить не позже, чем через неделю, и ее занимал новый жилец. Может, я излишне подозрителен, но пустая комната, вероятно, означает, что этот дом в обозримое время закроет свои двери. За кофе я об этом помалкиваю. Не хочу отвечать за панику среди здешних обитателей. Если пройдем на выборах в комитет жильцов, попросим директрису прояснить ситуацию. Срок выдвижения кандидатур истекает через три дня. 24 апреля Граме, Герт, Леония, Риа и я выдвинем свои кандидатуры. СРЕДА 22 апреля Некоторые из жильцов постоянно ходят в универсам “Алберт Хейн”. Не за покупками, но чтобы выпить бесплатного кофе. Здесь, в доме, кофе тоже бесплатный, но в супермаркете он кажется еще бесплатнее. Там они присоединяются к двум-трем марокканским дамам, какому-то бездомному и нескольким беднякам, живущим по соседству. Ради бесплатного кофе приходится кое-чем поступиться. Зрелище весьма печальное. Как бы мне ни хотелось кофе, к ним я не присоединюсь. Поездка в Брюгге приобретает реальные очертания. Я взял в библиотеке путеводитель по Брюгге и убедился, что провести там интересно два дня не составит проблемы. Важной частью программы будет посещение единственного в мире Музея жареной картошки. Без сомнения, нас угостят хорошей порцией картофеля фри в бумажных кульках. Затем мы сделаем попытку впихнуть наши старые хрупкие тела в маленькую прогулочную лодку, курсирующую по каналу. Увидев в путеводителе фото битком набитой лодки, я невольно вспомнил о беженцах в Средиземном море. Но это соображение я постараюсь держать при себе. Не исключаю, что Эверту придет в голову та же мысль, и он, оказавшись в лодке, поделится ею с японскими попутчиками. Госпожа Лакруа, самозваная звезда перформанса, тоже баллотируется в комитет жильцов. Наш план срывается. Если ее выберут, СНОНЕМ не захватит все места в комитете. Может быть, это и к лучшему. “Для имиджа”, – ухмыльнулся Граме. Он прав, пусть в комитете будет один не-член клуба. Один, но никак не больше. ЧЕТВЕРГ 23 апреля Вчера за кофейным столом господин Верлат мимоходом сообщил, что не будет судиться с дирекцией за право держать собаку. Идею с судом ему внушила сестра, но расходы на адвоката слишком велики. Не совсем ясно, то ли сестра и впрямь жаждала торжества справедливости, то ли судебная тяжба – единственный способ отделаться от собаки, которую ей приходится держать у себя. – Есть более дешевый и простой способ избавиться от собаки, – сказал я, с усмешкой взглянув на Эверта. И попал в болевую точку. – Заткнись, Грун, не то я натравлю на тебя Маго. Из угла донесся глубокий, почти человеческий вздох. Словно пес хотел подчеркнуть безнадежность этой угрозы. – Насколько я помню, какой-то судья не так давно предоставил обезьяне права человека, а собака чем хуже? – продолжал Эверт. |