Онлайн книга «Путь к вершинам, или Джулиус»
– Нас тоже убьют? – спрашивал Джулиус. – Хоть мы и не солдаты и воевать не можем? Ему не отвечали. Никто не знал ни как долго можно оставаться в Пюто, ни что принесет вечер. В один из дней Джулиус с дедом ехали в повозке по большаку. Оставив позади Пюто и Курбевуа, они направились в лежащий за холмом Нантер. Колеса то и дело проваливались в ухабы, повсюду были лужи и грязь; в бледном небе светило размытое солнце, в лужах отражался кусочек небесной сини и лохматое облако. – Но-о! Но-о! Красавица моя! – покрикивал дед, щелкая кнутом; лошадь прядала ушами и принюхивалась. Стояла студеная осенняя пора. Джулиус дышал на руки, чтобы согреться. – В Нантере мяса добудем, – сказал дед. – Там у одного парочка крепких мулов была. Мяса много получится, в крепости за них хорошую цену дадут. – А может, он не захочет их резать, – возразил Джулиус. – Кто станет убивать животных, которые служили ему верой и правдой? – Время сантиментов прошло, мой мальчик, – сказал дед. – Как только деньги увидит, так сразу всю живность свою порешит. Я лучше его торгуюсь. Он крестьянин, не знает ничего. А я мясо втрое дороже продам. Повозка катилась по лужам, разбрызгивая грязь. Солнце проглянуло сквозь серые тучи и осветило седую дедову голову. Он улыбнулся, щелкнул кнутом и запел, раскачиваясь из стороны в сторону: Bismarck, si tu continues, De tous tes Prussiens il n’est restera quère; Bismarck, si tu continues, De tous tes Prussiens il n’est restera plus
[8]. Дед упивался солнцем, утренней свежестью и морозным воздухом. – Вот закончится война, уж мы развлечемся, да, Джулиус? Скоро вырастешь, в долю тебя возьму на рынке. Станешь большим и сильным, настоящим Блансаром. А я уж стариком буду, но все равно много чему тебя научу. Вот уж повеселимся, да? Всех обдурим. – Да, дорогой дедушка. – Ты уж меня не забывай, когда я немощным стану. Будешь ведь мне рассказывать, что тебя злит, что радует, и когда захочется бежать и кричать, и с девушками когда гулять начнешь? – Да. – Хорошее утречко сегодня, Джулиус. Солнце и морозец. Дыши полной грудью, мальчик мой. Отец вот твой странный тип. Сидит со своими мыслями да музыкой, ему наплевать на все это. А ты научись жизнь всем телом чувствовать, малыш: и смеяться, и петь, и сытно есть, и брать все, что пожелаешь. Да не раздумывай лишку. – Я не знаю, чего хочу, дедушка. – Да пока-то не знаешь, откуда тебе знать, малец ты еще. Подрастешь, вот уж тогда!.. Знаешь, чего скажу? Жизнь – это большая игра. Никому не давай себя обдурить. Всегда выходи победителем, всегда! – Выгода задаром, выгода задаром, – пропел Джулиус. – Ладно, ладно, смейся над стариком, птенец несмышленый. В один прекрасный день глянешь на небо, расправив плечи, надуешь кого-нибудь на сотню су, деньги в карман – а сам к какой-нибудь красотке. Такова жизнь, Джулиус… И скажешь себе: «Дед Блансар знал меня, он бы понял». – Правда, что ли, я так сделаю? – рассмеялся мальчик. Дед снова щелкнул кнутом и, вскинув голову, запел: С’est là qu’est l’plan de Trochu, Plan, plan, plan, plan, plan, Mon Dieu! Quel beau plan! C’est là qu’est l’plan de Trochu: Grâce a lui rien n’est perdu!
[9] – Сможешь ли ты в шестьдесят пять лет сказать, как и Жан Блансар, что хорошо пожил? Где ты окажешься, сынок, с твоими черными глазками и еврейским личиком? Чего достигнешь? – Дай кнут. Я тоже хочу щелкнуть. Джулиус дернул поводья, лошадь затрусила вверх по склону, а дед откинулся на спинку козел, сложив руки на груди и покуривая трубку. Они уже спустились с холма и свернули налево к Нантеру, но тут далеко впереди показалось облачко белой пыли, взбитой множеством копыт или ног. Одна повозка так бы не напылила. А еще слышался далекий гул голосов – навстречу им двигалась масса странных чужих людей. Лицо деда побагровело, глаза сузились, он тихонько выругался. – Что это там? – спросил Джулиус, но тут же все понял и, не дожидаясь ответа, вернул поводья деду. Дед развернул повозку в сторону Пюто. – Если нас заметили… Не договорив, он стеганул кнутом, на этот раз не по воздуху, а по крупу лошади. Повозка понеслась по ухабам, седоков швыряло из стороны в сторону. Старая лошадь мчалась галопом, прижав уши. Джулиус непрестанно оглядывался. – Они нас догоняют, дедушка! Облако пыли приближалось, уже стало видно конных солдат во главе с командиром, который отдавал какие-то приказы и махал рукой. Жан Блансар усмехнулся. – Ну же, давай, красавица! – крикнул он лошади и всучил поводья Джулиусу. – Держись середины дороги и не оглядывайся. Мальчик повиновался. – А ты что будешь делать? – Пальну по ним. Дед достал из повозки старое ружье. Грохот копыт приближался, слышались громкие возгласы, топот множества ног, кто-то прокричал: «Halte, halte!» [10] – Гони, дружок, гони шибче дьявола! – рассмеялся дед. Потом вскинул старый мушкет на плечо и выстрелил. Звук выстрела напугал лошадь. Не чувствуя слабых детских рук на поводьях, она закусила удила и рванулась вперед. Повозка тяжело дрогнула и накренилась в одну сторону, потом в другую, увлекаемая вперед обезумевшим от страха животным. – Не смотри на меня, дурачок, правь посередине! – Дед снова вскинул ружье и выстрелил. – Ага, подстрелил гада вонючего, подстрелил! – вскричал он. И тут вдруг откуда-то сзади раздался еще выстрел. Грохот копыт приближался. Джулиус обернулся на деда – у того текла кровь из глаза. Мороз пробежал по спине Джулиуса. – Тебя ранили, – прошептал он и зарыдал. – Домой гони, дуралей, в Пюто, – произнес дед. |