Онлайн книга «Увидимся в темноте»
|
– Ты у меня спрашиваешь? – У себя. – Ну… Отсутствие лица затрудняет опознание. Он делает то, что сделал бы любой на его месте, – заметает следы. – Еще вчера я думал так же. А сегодня я знаю имя первой жертвы. И есть серьезная вероятность, что убийца сам преподнес его нам. Зачем? Зачем он это сделал? – Закажем суши, Валентиныч?.. Но вместо суши они заказали жареные лисички и по безалкогольному пиву – в круглосуточной кафешке неподалеку от Бюро. И посидели еще минут сорок за разговором, который никак не касался трупов в прозекторской. Обычный разговор двух усталых мужиков – то ли турменеджеров, то ли таксистов: о планах на лето («надо бы все-таки рвануть туда, где потеплее») и немного о политике и о дерьмовом правительстве, куда без них, сволочей. Потом перешли на частности, и Пасхавер поведал Сергею Валентиновичу, что собирается на следующий год отправить дочь Валюху в Пражский университет, подальше от священных границ Родины. Чтобы не случилось чего. – Чего? – Мало ли, – ушел от прямого ответа Пасхавер. – Когда такие страшные дела творятся – призадумаешься. – Так они везде творятся, страна тут ни при чем. И монстром может оказаться кто угодно. Твой сосед, твой лучший друг. – Мой друг – это ты. – Судмедэксперт приподнял бокал и посмотрел сквозь него на Брагина. – Но ведь не лучший? – Не лучший. Лучший – моя жена. Она, конечно, монстр, но без отягчающих. Они еще посмеялись над тем фактом, что без отягчающих; снова перескочили на политику – теперь уже международную, гори она огнем. Особенно старался Брагин – только бы не оглядываться на топь позади себя. Только бы не возвращаться к проклятому – зачем убийца сделал это? Зачем всучил им конец нити, которая (при известной старательности Сергея Валентиновича, одержимости капитана Вяткина и норных инстинктах Паши Однолета) может распутать весь клубок? Или это не цельная нить? Так, обрывки разных, произвольно связанных мертвыми узлами, и узлы эти не развязать, хоть ногти ломай, хоть грызи зубами. По факту – форменное издевательство. Вряд ли судмедэксперт Игорь Самуилович Пасхавер думал о том же самом: он обладал счастливой способностью отключать голову от работы, едва сдав свой лабораторный ключ. Оно и понятно, бесконечные вскрытия – вещь не умозрительная, если вовремя не абстрагируешься – хана. И все же на прощание Пасхавер позволил себе короткую реплику в пространство: – Как в кино. – О чем это ты? – насторожился Брагин. – Да все о том же. О чем ты мне талдычишь. О том, что убийца какой-то универсальный. И швец, и жнец, и на дуде игрец. – На альте. – Один черт. Ходили слухи, что ты консультировал один сериал… – Не консультировал. Просто дал пару советов. – И как там история? – В смысле? – Сюжет хоть приближен к реальным будням розыска? Или так, из говна и палок слепили? – Местами приближен, – неожиданно обиделся Брагин. – Понятно. Слепили, значит. Чтобы было позабористей. В надежде, что зритель-дурак все схавает. И ведь хавает же. Илона, женушка моя драгоценная, – так вообще за милую душу. И даже не подозревает, что для всех этих кинодеятелей главное – бабло распилить. В общем-то, Гарик Пасхавер, несмотря на еврейскую кровь, в которой по идее должны быть растворены метафизика и известная философичность, – мужик на удивление приземленный. По-шагаловски летать над городом, ухватив Илону под мышки, ему и в голову не придет. Просто мыслит, ясно излагает. Копает от забора до обеда. Но иногда Пасхавера кусает вошь иносказательности, которую он и сам не в состоянии понять, и других ею мучает. Вот как сейчас. – Это здесь при чем, Гарик? Кинодеятели, бабло… – Девушки – вот кто при чем. Преступление на сексуальной почве я еще могу понять. В том смысле, что мы с тобой это видели, и не однажды. А здесь нет сексуальной составляющей, просто содранные лица. Еще и с вами решил поиграть в какую-то странную игру. Сложно, бессмысленно, в реальной жизни – хрен представишь. Неправильная история… – Как в кино? – вернул Брагин судмедэксперту его же реплику. – Вот именно. Ты видишь только то, что тебе подсунули в кадре. И версии строишь исходя из этого. А за кадром что-то совсем другое. Совсем. …Пасхавер давно укатил домой на своем циклопическом «УАЗе-Патриоте» (в народе ходили как минимум три версии его приобретения, одна другой забористее); Пасхавер укатил, а Сергей Валентинович все сидел в машине, раздумывая над его словами. Что-то в них есть, какое-то рациональное зерно. Вопрос лишь в том, когда оно прорастет и прорастет ли вообще. Затем Брагин переключился на сегодняшний – долгий и изматывающий – день. Сутки назад неизвестная ему девушка была еще жива. А спустя несколько часов они уже осматривали ее тело. Вторая жертва. И вряд ли маньяк остановится. А это значит – будет третья. Между первым и вторым преступлением – месяц. Чуть больше. Сколько времени у них в запасе, чтобы предотвратить возможное развитие событий? Нисколько. Пока они могут только следовать за убийцей, надеясь, что он ошибется. Не так, как сегодня. По-настоящему. Надо ехать домой и покемарить хоть немного. Но прежде, чем оказаться в собственной квартире, в одном пространстве с неспящей Катей, которая обязательно притворится спящей, Брагин – неожиданно для себя самого – завернул в место, где и бывал-то нечасто, пальцев на руках хватит пересчитать. Причем львиная доля этих визитов относилась к работе: в середине двухтысячных они с Вяткиным расследовали дело об убийстве актера, снимавшегося в гей-порно, и изымали из секс-шопов компакт-диски фильмов с его участием. В этот, по стечению обстоятельств находившийся не так далеко от его дома, Брагин никогда не заглядывал и даже на неоновую вывеску не обращал особого внимания, хотя проезжал здесь довольно часто, едва ли не каждый день. Справедливости ради, вывеска была неброской, никаких элементов разнузданности не несла и вполне органично вписывалась в конгломерат таких же сдержанных вывесок и табличек. «Нотариус», «Суши-вок», «Парикмахерский рай», «Всё для вейпа», «Всё для домашних любимцев». Но теперь, после разговора с Пасхавером, чертова вывеска сама собой вдруг всплыла в брагинском сознании. И не просто всплыла: она нестерпимо сверкала всеми цветами радуги. Капитан Вяткин отпустил бы по этому поводу какой-нибудь каламбур – непечатный и вполне ожидаемый. Но Вяткина рядом не было, и никого не было – вот и хорошо. Вот и ладушки, прояснить для себя кое-какие подробности относительно секс-наручников Брагину проще без свидетелей. Магазин назывался «Розовый опоссум», и, чтобы попасть в него, необходимо было войти в арку, облепленную этими самыми вывесками, пройти по нарисованным на асфальте стрелкам через один двор и оказаться во втором. Здесь, в типичном питерском колодце, отделенные от гастрономических и парикмахерских радостей, они и находились, эти парии – всё для вейпа и секс-шоп. |