Книга Темные предки светлой детки, страница 10 – Дарья Донцова

Аристов поморщился.

– Врачи везде разные, в каждой стране есть и плохие, и хорошие. Медикаменты тоже неодинаковы, везде попадаются «пустышки». Это я так долго собираюсь вам сказать, что больничка в те далекие времена в Юрасове была маленькая. Три или четыре врача, хирурга не было. Если требовалось оперативное вмешательство, пациента везли в Москву, благо она близко. А от инфарктов-инсультов в пятидесятые годы двадцатого века погибала большая часть больных. Массовых операций по удалению тромбов еще не делали, шунтирования, стентирования тоже. Статины и бета-блокаторы не изобрели, «умных» таблеток от гипертонии не было. Губил пациентов и постельный режим. Сейчас после инфаркта на второй день ставят на ноги, начинают ЛФК, а в середине двадцатого века человек лежал в кровати два, а то и три месяца. В результате пневмония и уютное место на погосте. Понимаете, душенька?

Я кивнула.

– Несчастные подопечные интерната умирали в местной больнице. А где их хоронили?

– Понятия не имею, – пожал плечами профессор.

Я встала.

– Огромное спасибо за помощь, поеду в приют.

– Хотите побеседовать с Натальей Ивановной? – уточнил Аристов.

– Верно, – подтвердила я.

– Душенька, – с легкой укоризной произнес профессор, – только зря скатаетесь. Игорь… э… уж простите, скажу честно, врун! Он хотел получать много денег, но не работать. Мама моя пыталась его образумить. Куда там! Братец всегда получал три копейки. В свое время я предложил ему работу у моих друзей. Оклад во много раз выше, чем он имел в архиве. Лентяй сначала загорелся, а когда узнал, что пахать предстоит с девяти утра до девяти вечера, обедать на ходу, заканючил: «Ну нет, пусть будет небольшая зарплата, но останется время на отдых». Опус свой он выпустил в то время, когда тема врачей-убийц активно муссировалась в прессе. Такую чушь писали газеты! Бездомного убили и вырезали у него печень для пересадки. Господи! Донорский орган подбирается с учетом многих параметров, проводят массу анализов, определяя, кому печень может подойти. И, уж простите, кому нужен орган алкоголика, наркомана, сифилитика? Просто слов нет. Игорь решил на этой волне в мутной воде рыбку поймать. Вот и состряпал сей пасквиль. Поверьте, никакой правды, кроме фамилий, в нем нет. И о Бузурукинской вы ничего в Юрасове не узнаете. Понятия не имею, как там сейчас идут дела. Возможно, Наталья по-прежнему приютом заведует.

Я сказала:

– Все же я съезжу в Юрасово.

Михаил Петрович поднялся.

– Душенька, не хочется вас отпускать одну, я давно хотел снова побывать в тех местах. Давайте я познакомлю вас с Натальей. Чем черт не шутит, вдруг она помнит Бузурукинскую? Вам она ничего не сообщит, а если меня увидит, то разговорится.

Я смутилась.

– Не хочется отвлекать вас от работы.

Аристов засмеялся.

– Душенька, я уже целую неделю не могу выжать из себя ни строчки связного текста. Творческий кризис. Среди моих знакомых есть писатель Плешаков. Он не очень известен, но у него есть своя аудитория. Когда у Плешакова стопорится рукопись, он начинает злиться, но трудно ведь ругать себя. Поэтому Александр налетает на жену за какую-нибудь, по его мнению, провинность: «Не смотри на меня так!» – кричит он на бедную Лидочку. Супруга у него терпеливая, но Саша знает, как довести ее до нужного состояния. В конце концов жена возмущается:

– Перестань кричать.

– Это ты виновата! – орет Александр. – Довела меня!

Найдя того, кто виновен в том, что ему не пишется, Саша хлопает дверью и убегает из дома. Все! Он получил статус супруга, которого глупая вздорная вторая половина довела до состояния ненаписания очередного шедевра, и сейчас он со спокойной совестью имеет право гулять на свежем воздухе. Его обидели, он страдает. Нет, он не лентяй, который вскочил из-за стола, не нацарапав ни строчки. Он жертва хамки-жены. Но у меня нет Лидочки, покорной, терпеливой, все прощающей дурно воспитанному мужу. Поэтому я должен честно признать: «Лень-матушка гонит меня из дома». Уж не отказывайте мне в услуге, разрешите изобразить доброго человека, который ради вас жертвует рабочим днем, готов сопроводить вас в места своего беззаботного детства.

Я подняла руку.

– Туше́, как говорят фехтовальщики. Я ощутила укол и укор совести. Буду очень благодарна, если вы познакомите меня с Натальей Ивановной. Только у меня маленькая машина, а…

Я умолкла.

– …медведь моего размера туда не поместится, – договорил за меня Аристов, – отправлюсь на своей колымаге.

– Вы совсем не похожи на Топтыгина, – смутилась я.

– Согласен, больше на носорога, – развеселился Михаил, – и вы ни словом не обмолвились о косолапом. Отлично знаю, что я вовсе не стройный юноша. Перед вами толстый парниша, вроде так говаривала Эллочка-людоедка из романа Ильфа и Петрова. Поеду впереди, а вы за мной. Дорога займет примерно час. Не устанете?

Заверив заботливого профессора, что моей выносливости позавидует любой верблюд из тех, кто неутомимо пересекает пустыню Сахару, я села за руль.

По дороге мне не удалось отправить Сене сообщение о том, куда я поехала, на шоссе не было мобильной связи.

Минут через сорок дорогой джип профессора свернул на узкую проселочную колею и резво покатил вперед. Я же продвигалась с трудом, мой «Мини Купер» был не приспособлен для подобных приключений. Но в конце концов наша кавалькада выкатилась на простор. Слева виднелся покосившийся решетчатый забор, за ним одноэтажное здание, типичная усадебная постройка конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Джип замер, Аристов вылез и помахал рукой, я открыла дверцу.

– Приехали? Дальше пешком?

– Проселок, надеюсь, приведет нас прямо в Юрасово, – с некоторым сомнением произнес Михаил, – в прошлый раз я добрался по этому, с позволения сказать, шоссе до дома Наташи.

– Давно вы ее посещали? – поинтересовалась я.

– Точно не скажу, – задумчиво протянул мой спутник, – книга Игоря вышла… э… лет десять назад, тогда я сюда в последний раз приезжал. Время неостановимо. Увы. Вы утомились?

Я подумала, что профессор уже немолод, вероятно, он выбился из сил, хочет отдохнуть, но не желает признаваться, что ему требуется передышка, и кивнула.

– Давайте немного здесь постоим!

Михаил Петрович подошел к калитке и открыл ее.

– Оказывается, приют не работает.

– А вы не знали? – удивилась я.

Аристов покачал головой.

– Когда я приезжал сюда для беседы с директором, в интернате жили люди. С Натальей Ивановной мы обменялись телефонами, но не созванивались. Я заверил ее, что, если у нее возникнет желание подать на Игоря в суд, я ее поддержу, и уехал, на этом наше общение завершилось. Интересно, библиотеку они увезли?

– Вы говорили, что там было много редких изданий, – напомнила я, – значит, их забрали на хранение.