Книга Академия Грайн. Выпускной курс, страница 47 – Кристина Кандера

Единственным положительным моментом за четырнадцать дней был визит матери.

— Ты должен был мне рассказать, — увещевала она сына. — В первую очередь надо было позвонить и не допускать, чтобы я узнавала о случившемся с тобой от посторонних.

— Как ты вообще об этом узнала? — Егор чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом матери. Он не хотел ее волновать, вообще не собирался ничего сообщать.

— Роан Шермер рассказал, — сдала информатора Маргарита. — Я, правда, так и не поняла, что именно с тобой случилось и как оказалось, что тебя ранили.

— Это не важно, — попытался уйти от разговора Егор. — Уже все в порядке и я совсем здоров. Это лекарям только дай волю — залечат до смерти. Здорового человека держат под капельницами и пичкают таблетками. А Шермер — болтун. Кто его просил волновать тебя пустяками.

— Твое здоровье — это не пустяки! — горячо воскликнула Маргарита. — И огнестрельное ранение — тоже нельзя назвать пустяком. А врачам лучше знать, что и как надо делать.

— Но мне надоело лежать здесь! — не выдержал Гардов. — Это же… у меня все тело болит от ничегонеделания, того и гляди пролежни образуются.

— Не буянь! — строго осадила сына Маргарита. — И не доводи врачей. Лечись, отдыхай, пока есть такая возможность. И… я все же хочу узнать, как получилось, что тебя ранили? Как это вообще возможно?

Гардов досадливо поморщился. Он вообще не собирался рассказывать матери обо всех перипетиях своих недавних приключений. С тех пор, как не стало отца, он изо всех сил старался защитить мать, оградить ее от тревог и волнений. Она и так достаточно настрадалась в жизни. Но Маргарита смотрела на него выжидающе, она определенно собиралась выведать у сына обо всем, что произошло. А в том, что мать упряма и редко останавливается на полпути, Егор знал не понаслышке. По крайней мере, когда дело касалось его, Маргарита Гардова превращалась в настоящую волчицу, готовую рвать недоброжелателей клыками и когтями. Это себя она никогда не могла защитить.

— Ты хорошо выглядишь, — попытался увести разговор в другую сторону Егор. Он отметил, что мать похорошела, едва она только переступила порог палаты, но никак не прокомментировал произошедшие в ней перемены сразу. Ну что ж, значит, пришло время. — Новая прическа?

Маргарита смутилась. Отвела взгляд.

— Я просто… подумала, что… Тебе не нравится?

— Очень нравится, — искренне заверил ее Егор. — Ты у меня красавица. Всегда ею была. И прическа тебе идет. И макияж… или как там все вот это называется, — Егор помахал раскрытой ладонью возле лица, жестами показывая, что плохо разбирается во всех тонкостях женских премудростей. — Есть причина?

— Что? — в голубых глазах Маргариты мелькнул страх. На минуту всего и сразу пропал, но Егор успел заметить. — Какая причина? Что ты выдумываешь?

— Я просто спросил, — пожал плечами Гардов. — Нет, так нет. В любом случае, мне нравится видеть тебя такой красивой. И уверенной в себе. А еще, я буду рад, если ты… у тебя, кто-то появится.

— Кто появится?!! Что ты несешь?! — взвилась Маргарита. — Глупости не говори.

— Не буду. Просто, хотел, чтобы ты знала.

— Никого у меня нет! И не будет! — решительно отрезала мать. — И давай больше не будем говорить на эту тему. Договорились?

Егор согласился.

Маргарита пробыла в больнице почти весь день, развлекая сына ничего не значащими разговорами, а затем уехала домой. А Егор остался. Один. Лечиться и медленно сходить с ума от безделья. А еще думать о том, что его мать еще очень молодая и привлекательная женщина, что стало особо заметно сейчас, когда она, наконец-то, решила вынырнуть из того состояния, в котором провела последние годы. Подонок Лири постарался сделать так, чтобы Маргарита утратила веру в себя и желание жить дальше. Но этого мерзавца уже больше пяти лет нет в живых. Он больше не сможет никому причинить боль, никого сломать или уничтожить.

Только вот последнее, чего бы хотелось Егору, это чтобы перемены, что произошли с его матерью, были связаны с Роаном Шермером. Он заметил, как смутилась Маргарита, когда он упомянул об отце Лиз, как отвела глаза и поджала губы. И понял, что это неспроста. Но думать о том, что Шермер, что… это все для него, не хотелось.

Когда первая неделя больничного заключения подходила к концу, Егор, вопреки рекомендациям врачей, начал вставать и покидать палату. Сначала он долго бродил по коридорам, потом стал выбираться в больничный парк.

Осень уже вовсю царила в Грайне. Деревья почти облетели, а если на темных ветках кое-где и оставались покореженные и потемневшие листочки, то не оставалось сомнений, что и они скоро спланируют на холодную землю. Ветра были все яростнее и все холоднее, серые дождевые тучи, так низко висели над головой, что казалось, стоит только выбрать здание повыше и с крыши можно дотянуться до них рукой.

Волглый запах осени будоражил сознание, ветер пронизывал до самых костей, но ничего не могло заставить Егора безвылазно сидеть в опротивевшей за семь дней палате.

Единственным развлечением после визита матери для Егора были вот эти прогулки и ежедневные звонки Маргариты и Лагодина. Именно от Стаса Гардов и узнал, что всю их группу отправили на внеплановые двухнедельные каникулы, а кое-кто из студентов и вовсе решили не возвращаться в академию.

Вот и сейчас, медленно бредя по облетевшей аллее позади больничного корпуса и пиная носком ботинка опавшие листья, Егор разговаривал по телефону с Лагодиным.

— Думаю, мы вернемся в Грайн чуть раньше, чем закончатся эти вынужденные каникулы. Как подумаю о том, что нас ожидает, становится страшно. Не думаю, что преподы будут настолько благосклонны, что примут во внимание двухнедельный перерыв.

— Ага, — Егор поежился от порыва ледяного ветра и вжал голову в плечи. Тонкая куртка, которую привезла ему Маргарита уже определенно не подходила по сезону и никак не могла защитить от холода. Мелькнула мысль прекратить прогулки на свежем воздухе, но потом Гардов вспомнил палату и мысль тут же растворилась в небытие. — Могу себе представить, как они станут зверствовать.

— Вот и я о том же, — расхохотался в трубку Стас. — И это еще Турова не будет. А то он бы нам устроил все прелести ада.

— А ты не знаешь, что с Туровым? Он вообще… живой?

— Живой, — веселье в голосе Стаса сменилось грустью. — Но очень плох. Дядя Роан говорит, что его все еще держат в реанимации. Потерял много крови, ну и вообще… А сам-то ты как? А то я так и не добился от тебя внятного ответа.

— Да что со мной сделается? Живой и уже почти здоровый. Дырку залатали, синяки тоже почти сошли. Надоело до жути валяться здесь, но врачи… ненавижу это племя!

В этот момент, Гардов с особым рвением пнул ботинком кучу опавших листьев, попавшуюся ему по дороге, и резко обернулся. Замер, поняв, что в этом уголке парка, он уже не один. От неожиданности, даже забыл, что разговаривал по телефону и опустил руку.