Книга Мой персональный миллионер, страница 67 – Ирина Шайлина

Во мне всколыхнулась вся тщательно скрываемая до сих пор злоба, густо замешанная на тревоге за Лидку и Соньку. Что случилось такого, что здесь амбал стоит? Я дёрнулся, стремясь мужчину обойти, но он мне такой возможности не дал. Я вспыхнул и одним четким ударом отправил его в нокаут — мужик покачнулся и осел. Из палаты выглянула Лида с ребёнком на руках. Слава богу, все в порядке!

— Герман! — искренне обрадовалась она. — А Гошу ты за что?

Я перешагнул через Гошу и к Лиде двинулся. Прижал к себе, крепко и в губы её поцеловал. Сладкая. Ребёнок, между нами зажатый, жалобно пискнул.. Я не подумал даже, что трое суток не брит, и пахну наверняка ядрено. Так хотелось уже, наконец, её почувствовать. Но Лида на поцелуй откликнулась охотно.

— Успел, — сказал я.

Ребёнка у Лиды забрал, посмотрел внимательно. Раньше все младенцы мне казались одинаковыми, а сейчас одного взгляда хватило, чтобы понять — чужая. Пахнет даже иначе. Наша Сонька сладко пахнет молоком и детской присыпкой, а чужая девочка — больницей: хлоркой и лекарствами. И смотрит слишком серьёзно, в рукав мой вцепилась, словно боится, что я уровню её.

— Это — Лариса, — ответила Лида на мой взгляд. — Она… ничейная. А Соня на операции уже. Мне кажется, слишком долго. Жду-жду Андрея, а он все не идёт.

Я снова на младенца посмотрел. Разве бывают дети ничейными? Не нужными? Это же… неправильно. А потом осознал — наша-то Сонька в операционной.

— Все хорошо будет, — притянул я к себе Лиду. — Давай мелкую укачаем, и я тебя отвлекать буду. Всякими неприличными методами.

Лида, наконец, улыбнулась. Обратила внимание на мой наряд, заставила повернуться вокруг оси.

— РЖД, — вслух прочитала. — Вполне достойная замена миллионерскому пальто.

И принялась ребёнка укачивать. Тот не укачивался — смотрел на меня круглыми чёрными глазами. У Соньки светлые глаза, а у этой тёмные. Кожа белая, а глаза — два колодца. Как у Лиды.

— Отдай сюда, ты не умеешь. Медленная ты.

И забрал малышку. Шагал и напевал даже. Пою я ужасно, но Соньке нравится. Этой тоже понравилось. Палец в рот засунула и моргает медленно — засыпает, значит. Дверь открылась — заглянул Гоша. Под глазом синяк наливается. Надо не забыть спросить у Лиды, откуда вообще Гоша взялся.

— Тсс, — сказал я сердито Гоше. — Видишь, ребёнок спит.

Гоша дверь закрыл. Я переложил девочку в кроватку, сел на табурет и Лиду на колени усадил. И усталость будто отступила. И рассказал все. Что разбираться надо на работе, кто и зачем меня подставил. Что побили меня — да, пожалеть нужно. Обязательно. Но лучше — в постели. И подуть, и погладить. И поцеловать — да. Каждый синяк. Я не против.

Лидка была лёгкой. Нисколько моим раненым рёбрами не мешала. Так и просидел бы весь день, не обращая внимания, что глаза от усталости слипаются. Но сонливость, как ветром сдуло. Лида мялась и сомневалась, а потом все же решила поведать, как время без меня провела. Очень, надо сказать, занимательно. У меня кулаки сжались, возникло непреодолимое желание убивать. Желательно прямо сейчас.

— Сейчас Андрея дождёмся и поедем.

— Куда? — всполошилась Лидка.

— Дела делать.

Андрей пришёл через несколько секунд. Словно дожидался в коридоре, когда мы с Лидой договорим. Она вскочила, побледнела — хотя куда больше, и так, как простыня.

— Ну-ну, — пожурил её Андрей, — все хорошо. Спит ваша малышка. К вечеру из реанимации переведем. И плакать не надо, вы чего.

А Лидка и правда разревелась. Да так, словно краны открыли. Андрей принёс валерьянки. А я только сейчас понял, чем так от Лиды пахло — видимо, к валерьянке она уже прокладывалась. В чудодейственный эффект этого лекарства я не верил, но пусть пьёт, лишь бы не плакала.

— Пойдём, — сказал я, — у нас ещё часов пять до вечера.

Такси ожидало у шлагбаума. Ехать недалеко, можно было и пешком дойти, но на ногах словно гири пудовые. Устал. Мамин дом, который, по сути, и мой, находится на тихой улочке недалеко от центра. Кованый забор, калитка не заперта — недосуг было запирать. Но входная закрыта, впрочем, судя по слою снега на ступенях, ею сегодня и не пользовались. Обошли дом, вошли через кухню — снова не заперто. Лидку приходилось тащить на прицепе, входить она не хотела.

— Может, я тут подожду? — робко поинтересовалась она.

— Нет уж!

Дверь распахнута уже, а она шагать отказывается. На руках её, что ли, нести? Вот же мама. Росту полтора метра и весу сорок кило, а как зашугала.

— Лид, подожди!

Перепрыгивая через кусты, к нам неслась её сестрица. Волосы у неё фиолетовые. Сзади Кирилл. Связи между ними я не улавливаю, видимо, Лидка мне рассказала не все.

— Кирилл сказал, что наша тоже тут, — Дунька запыхалась, говорила торопливо. — А мне интересно же.

Лидка взяла сестру за руку и вместе они вошли. Словно девица с фиолетовыми волосами защитит её лучше, чем я. Смешно. Дома тихо и немного прохладно — сразу заметно, что здесь никто не живёт. Мы идём широкими коридорами. Дамы находятся в гостиной.

— Женсовет в полном составе! — искренне радуюсь я.

Я и правда рад — сразу донесу до всех разом, не придётся отлавливать по одной. Мама вскрикивает и вскакивает на ноги.

— Герман? У тебя синяки? Ты во что одет, малыш? Что случилось?

— У тебя надо спросить, — росту в малыше чуть не два метра, но не суть. — Тебя кто надоумил?

— Я же не знала… что так получится. Катя сказала — ничего страшного. Прокатится… От этого ещё никто не умирал…

— Сядь, мам, — попросил я, — не мельтеши.

Она послушно села. Я обвел всех взглядом. Даже Дашка здесь. С неё и решил начать.

— Ты уволена, — проинформировал спокойно. — И Игорь твой тоже. Чтобы утром я вас в офисе не видел.

— Пффф, — отозвалась она. — Ты секретарь. Мой, заметь.

— Боюсь, тебе тоже секретаршей работать придётся. И где-нибудь подальше от нашего города.

Она снова фыркнула. Закурила — не верит.

— Деду решать.

— Играть мне надоело, — я спокоен. — Утром возвращаюсь в свой кабинет. И решать буду сам. Ваньку на твоё место поставлю. Он как раз жениться собирался, ему деньги не помешают.

Мари улыбалась. Искренне. Ей весело. В принципе, я её понимаю. Наделала дел, свалила во Францию, и никто не указ. И проблемы не ей разгребать. Вот и веселится.

— Ещё раз к моей жене подойдете, — обещаю я, — или к дочери — лично ноги переломаю. Не посмотрю, что бабы… — Домой хочу. В душ. Лиду хочу. И да — жрать ещё. А вместо этого тут стою, реверансы рассыпаю. — Мама, — чётко, чуть не по слогам говорю я. — Лида — моя жена. Нравится тебе или нет. Понятно?

— Понятно, — шепотом отвечает она.