Книга Кафе лунатиков, страница 74 – Лорел Гамильтон

Морщинка исчезла, и он вздохнул.

– Можно подумать, я бы сдался, если бы с вами хоть когда-нибудь было легко.

– Да, – ответила я. – Можно подумать.

– Хороший прощальный поцелуй, ma... Анита. Если вы всерьез намереваетесь встречаться со мной, он будет не последним.

Я злобно на него глянула. Мне хотелось попросить его убраться к чертям, но что-то было такое в том, как он стоял...

– Если я скажу “никаких поцелуев”, что тогда?

– Сегодня я уйду. – Он шагнул ко мне чуть ближе, почти соприкасаясь. Ткань его рубашки зашуршала по моей футболке. – Но если вы дарите поцелуи Ричарду, а я такой привилегией не пользуюсь, наше соглашение отменяется. Если я не могу вас касаться, а он может, это трудно назвать честной игрой.

Я согласилась с ним встречаться, потому что тогда это казалось удачной мыслью, но сегодня... Я не до конца продумала все последствия. Встречаться, целоваться, разбираться в своих чувствах. Ой-ой-ой!

– Я не целуюсь после первого свидания.

– Но вы уже целовали меня, Анита.

– Не по своей воле.

– Только не говорите, что вам не понравилось, ma petite.

Я бы с удовольствием соврала, но ни один бы из них не поверил.

– Вы наглый подонок!

– Не настолько наглый, насколько мне хотелось бы.

– Ты не должна делать того, чего делать не хочешь, – сказал Ричард. Он стоял на коленях на диване, вцепившись руками в спинку.

Я покачала головой. Вряд ли я могла бы это выразить словами, но если мы собираемся так жить, то Жан-Клод прав. Я не могу подыгрывать Ричарду и не подыгрывать ему. Хотя это давало мне отличный стимул не дойти с Ричардом до конца. Зуб за зуб и так далее.

– После нашего первого свидания вы получите мой поцелуй по доброй воле, но не раньше, – сказала я. Придется мне сделать над собой настоящее усилие.

Он покачал головой.

– Нет, Анита. Вы сами мне сказали, что Ричарда вы не только любите, но он вам импонирует. Что вы видите возможность прожить жизнь с ним, но не со мной. Ричард куда более симпатичен, в этом я с ним состязаться не могу.

– Кончайте вашу проповедь, – сказала я.

Он поглядел на меня синими-синими глазами. Без вампирского волшебства, но была в них какая-то тяжесть. Без волшебства, но с не меньшей опасностью.

– Но есть одна область, в которой я могу состязаться с ним. – Я ощутила его взгляд всем телом, как прикосновение. Тяжесть взгляда заставила меня задрожать.

– Перестаньте!

– Нет. – Одно слово, мягкое, нежное. Голос Жан-Клода был одним из его лучших приемов. – Один поцелуй, Анита, или мы на этом закончим, сегодня же. Я не отдам вас без борьбы.

– Вы сегодня будете драться с Ричардом только потому, что я не подарила вам поцелуй?

– Дело не в поцелуе, ma petite. Дело в том, что я увидел, когда вы встретили его у двери. Я видел, как вы становитесь парой у меня на глазах. Я должен вмешаться немедленно, или все пропало.

– Ты голосом заманиваешь ее в ловушку, – сказал Ричард.

– Я обещаю, сегодня – никаких приемов.

Если он сказал “никаких приемов”, значит, так и будет. Давая слово, он его держит. Это также значило, что он будет драться с Ричардом за этот поцелуй. Оба пистолета я оставила в спальне – думала, сегодня нам ничего не грозит. Да, наверное, я здорово устала, если так сделала.

– Ладно, – сказала я.

– Анита, ты не должна делать ничего, чего не хочешь делать, – сказал Ричард.

– Если мы влетим в кровавую кашу, пусть это будет из-за чего-то более важного, чем поцелуй.

– Ты этого хочешь. Хочешь его поцеловать.

Судя по голосу, Ричард не был особо рад.

Что мне было сказать?

– Чего я на самом деле хочу – это пойти лечь, и одной. Спать я хочу.

По крайней мере это была правда. Пусть не вся правда, но достаточно, чтобы заработать недоуменный взгляд Ричарда и преувеличенный вздох Жан-Клода.

– Тогда, если это такой неприятный долг, давайте исполним его быстро, – предложил Жан-Клод.

Мы стояли так близко, что ему даже не пришлось делать полный шаг. Наши тела прижались друг к другу. Я попыталась поднять руки, разделить их, но руки скользнули по голой коже его живота. Я отдернулась, сжав кулаки. Ощущение этой кожи не уходило с рук.

– В чем дело, ma petite?

– Оставь ее в покое! – сказал Ричард. Он стоял возле дивана, полусжав руки. Сила снова пробежала у меня по коже мурашками. Она исходила от него, как медленный ветер. Волосы упали на половину его лица, и он смотрел, как из-под вуали. Лицо его оказалось в тени. Свет блестел на его обнаженной коже, отбрасывая тени – серые, золотые, черные. Какой-то он стал первобытный. По комнате пронеслось низкое рычание, отдавшееся у меня в позвоночнике.

– Ричард, прекрати!

– Он действует на тебя своими силами. – Голос Ричарда был неузнаваем. Низкий, басовый рык, в котором было мало человеческого. Я была рада, что на лице его лежит тень и я не вижу, что с ним творится.

Я так боялась, что Жан-Клод начнет схватку с Ричардом, что даже не подумала, как бы Ричард сам первый не начал.

– Он не действует на меня силой. Просто я коснулась его кожи, вот и все.

Он шагнул под свет, и лицо его было нормальным. Что же произошло за этим гладким горлом, за этими любимыми губами, что голос его стал таким чудовищным?

– Одевайся и уходи.

– Что?

Губы его шевелились, но слышался все тот же рычащий голос. Как в плохо дублированном кино.

– Если Жан-Клоду нельзя на тебя нападать, то тебе тем более нельзя нападать на Жан-Клода. Я думала, что он – единственный монстр, с которым мне приходится иметь дело. Если ты не можешь вести себя как человек, Ричард, тогда убирайся.

– А как же мой поцелуй, ma petite?

– Вы оба меня уже сегодня достали до предела, – сказала я. – Все вон отсюда.

Смех Жан-Клода заполнил полумрак комнаты.

– Как хотите, Анита Блейк. Почему-то вдруг мне стало спокойнее за вас и месье Зеемана.

– Пока вы не начали себя поздравлять, Жан-Клод, – сказала я, – я отзываю свое приглашение.

Раздался звук, похожий на звук лопнувшего пузыря. Комнату наполнил рев. Дверь распахнулась, ударившись о стену. Как невидимая река, налетел ветер, дергая нас за одежду, разметывая волосы по лицу.

– Вы не должны этого делать, – сказал Жан-Клод.

– Должна.

Будто невидимая рука вытолкнула его в дверь. И та же рука с треском ее захлопнула.

– Прости меня, – сказал Ричард. Рычание исчезло, голос был почти нормальным. – Я сильно разозлился, а сейчас почти полнолуние.