Книга Наша лучшая зима, страница 27 – Джосс Вуд

— Дилан‑Энн!

— Не смей! — закричала Ди‑Эй. — Не смей говорить мне всякие банальности вроде того, что ты просишь прощения!

— Но я прошу прощения! И мне очень жаль, — убеждал ее Мэтт. — Прошу тебя. Давай зайдем в дом, сварим кофе, спокойно поговорим. Ди‑Эй, мы можем все исправить, я могу все исправить, просто выслушай меня.

Мэтт протянул руку, но Ди‑Эй отшатнулась от него. Она не хотела его извинений и тем более не хотела его жалости. Собрав последние силы, она заставила себя сделать шаг назад, потом еще один. Отбросив с лица волосы, она вытерла слезы, которые даже не пыталась сдерживать.

— Давай, я скажу это, Мэтт. Между нами все кончено. Мы ошиблись, когда попытались пустить друг друга в свою жизнь. Невозможно смешивать мечты и реальность. То, что между нами было, не выживет в реальном мире. Все это слишком сложно, поэтому давай… все упростим.

Мэтт подумал, что не понял ее.

— Что?!

— Наверное, нам пора попробовать что‑то другое, кого‑то другого. Я для тебя развлечение. Но я хочу быть для кого‑то центром вселенной. Ты не можешь мне этого дать.

Мэтт нахмурился и раздраженно сказал:

— Ты решаешь за меня?

Ди‑Эй подняла голову.

— Мэтт, ты даже не смог рассказать мне о своем прошлом, не рассказал мне о дочери. И не надо говорить, что ты не нашел подходящего момента. Когда я сказала тебе о выкидыше, это был отличный момент сказать мне, что у тебя уже было в жизни что‑то подобное. Если ты не смог рассказать мне это после всего, через что я прошла, как я могу надеяться, что ты когда‑нибудь доверишься мне, что будешь относиться ко мне, как я того хочу? — Ди‑Эй схватилась за голову. — Мне все говорят, что у меня проблемы с доверием, но посмотри на себя! Я хоть попыталась!

Ди‑Эй еще раз посмотрела ему в глаза, но не смогла понять их выражение. Да это и не важно, пора разрубить этот узел. Несмотря на то что она не могла представить себе мир, в котором нет Мэтта, ей пора это сделать.

— Прощай, Мэтт. Надеюсь, ты пожалеешь меня и не будешь вторгаться в мое пространство, пока ты в Бостоне. Счастливого Рождества!

— Ты не веришь в Рождество!

— Смешно, но почти поверила.

Ди‑Эй побежала к дому, надеясь добраться до своей комнаты прежде, чем разрыдается.

— Ди‑Эй, — позвал ее Мэтт.

Никто никогда не произносил ее имя с такой болью и нежностью. Ей так хотелось вернуться к нему, согреться в его объятиях, выплакаться…

Ди‑Эй заскочила в дом, захлопнула за собой дверь и разрыдалась.

Мейсон услышал пронзительную трель дверного звонка и удивился, кто мог прийти к нему в пол‑одиннадцатого вечера.

Он надеялся, что кто‑то из его сыновей откроет. Это наверняка пришли их друзья, потому что только подросткам придет в голову шататься по улице в морозную ночь.

Но дверной звонок разрывался, а никто не шел. Мейсон раздраженно распахнул дверь и замер.

— Калли?

Он даже несколько раз моргнул, но это определенно была Калли — замерзшая и возбужденная.

— Что ты здесь делаешь? — растерянно спросил Мейсон.

— Твои мальчики дома? — выпалила она.

— Наверху.

— Тогда я пошла.

Мейсон поймал ее за руку. Его мальчишки не интересовались его гостями, а Калли совсем замерзла.

— Мы можем проскользнуть тихо, они не заметят.

— Если… когда я приду к тебе на свидание, Мей‑сон Джеймс, я хочу сделать это открыто. Я слишком стара, чтобы прятаться.

Это звучало многообещающе, но не объясняло ее прихода.

— Ты можешь накинуть пальто и выйти на минутку? — спросила Калли.

Было жутко холодно, но Мейсон сунул ноги в ботинки, схватил пальто и шарф и вышел на мороз.

— Что случилось, Калли?

Она сунула замерзшие руки под его пальто и положила ему на грудь. Потом встала на цыпочки и осторожно поцеловала его. Губы были холодные, но поцелуй — самый горячий в его жизни. Не отрывая губ от его рта, она прошептала:

— Я собралась позвонить тебе, но поняла, что не хочу разговаривать, я хочу целоваться. Я не хочу секса по телефону, я хочу просто секса. Что ты об этом думаешь? — спросила она, вцепившись в лацканы его пальто, чтобы не упасть.

«Я думаю только об этом».

— Тогда поцелуй меня, — ответил он, стараясь успокоить дыхание. Кажется, ему это никогда не удастся. Он отдался в ее власть и закрыл глаза, только слегка приобнял ее, когда она стала нежно посасывать его нижнюю губу. Ему хотелось накинуться на нее, прижать к себе, целовать ее, но он понимал, как нелегко ей было решиться, и не хотел ее спугнуть. Но через минуту этой сладкой пытки он не выдержал.

— Пусти меня внутрь, Калли, я хочу чувствовать твой вкус.

Ее рот открылся, ее язык выскользнул навстречу его. Мейсон застонал, запустил обе руки ей под одежду и крепко прижал ее к себе, давая почувствовать его возбуждение. Он собирался сделать это медленно, но потерял контроль над собой, он целовал ее жадно, их языки сталкивались и боролись.

Калли хотела его так же, как он ее.

От этой мысли у него кровь закипела, а ласки стали почти грубыми. Он так хотел ее, он хотел ее немедленно, в своей кровати, стоявшей прямо за этой стеной. Он оторвался от ее рта, наклонился к ее уху и, слегка покусывая мочку, прошептал:

— Пойдем ко мне, Калли. Я не выдержу, если ты меня оттолкнешь.

— Мейсон!

Он отклонился, чтобы посмотреть ей в глаза. Она была согласна, он видел это в ее взгляде, слышал в голосе, которым она произнесла его имя.

— Скажи «да», Калли, пожалуйста. Я умоляю тебя. Калли нежно улыбнулась ему, открыла рот, чтобы ответить…

Раздался звонок.

Мейсон еле удержался, чтобы не выругаться, когда Калли стала рыться в карманах в поисках телефона. Она ткнула в экран дрожащим пальцем. Мейсон решил не сдаваться и провел большим пальцем по ее губам. Он хотел чувствовать ее губы в каждом уголке его тела, и он почти добился этого.

— Да, да. Буду через десять минут.

Мейсон не знал, кто ей позвонил и что сказал. Он знал только, что этот звонок убил чудо, происходившее между ними. Чудеса кончились, момент был упущен. Кажется, весь мир восстал против него, не подпуская его к женщине, которую он так страстно желал.

— Прости, мне нужно бежать.

Мейсон смотрел, как она идет к своему спортивному автомобилю, и сердце его с каждым ударом билось все тяжелее.

— Калли!

— Да?

Она повернулась, и Мейсон увидел, что она очень нервничает. Наверное, думает, что он будет упрекать ее, обвинять, что она его дразнит. Ее лоб наморщился, а губы задрожали. Она посмотрела на него, потом на свою машину и снова на него.