Онлайн книга «Убийца из прошлого»
|
Больше ей в голову ничего не приходило, и она поднялась. – А теперь я, пожалуй, пойду. – Нет, посидите ещё чуть-чуть. – Он был совершенно спокоен. В руке у него блеснул нож. В дверь негромко постучали. Кнут вздрогнул. В Ню-Олесунне обычно входили без церемоний. – Войдите. За дверью стоял Якоб Кремер. Он вытягивал шею, чтобы заглянуть внутрь: ему было любопытно. – Такое дело. Петер просил передать, что он в музейном домике. Хочет с вами немного потолковать с глазу на глаз. Сказал, вы знаете о чём. А я вас сразу не нашёл и пошёл в столовую. Так что он уже давно вас дожидается. Кнут застыл. – Вам разве не сказали оставаться в гостинице? На случай лётной погоды, чтобы поторопиться с отъездом? – Ну, мы ж вроде как не под арестом. Надо и подвигаться немного. – Якоб Кремер посмотрел по сторонам, иронически улыбнулся. Просветы между домами плотно забивал туман. Петер Ларсен сидел в кресле и ждал. Когда на крыльце раздались шаги, он как раз смотрел на часы. Дверь медленно отворилась. Кто-то осторожно вошёл в маленькую прихожую. И вот он уже в комнате. – Кнут, о нет! Тебе не надо было приходить. Он же этого и добивался. Кнут только теперь увидел сидящую в кресле Эмму. Махнул рукой. – Эмма, уходи немедленно. Возвращайся в гостиницу. – У него нож. И посмотри на стол… Фотографии, старая папка. И небольшая, но внушительная связка динамитных шашек, завёрнутых в грязную серо-коричневую бумагу. Сверху из связки торчал металлический цилиндр, а из него – запал, не больше двух сантиметров в длину. Ларсен взял подсвечник и поднёс свечу к самому фитилю. – Ну вот, теперь мы все здесь. И всё собрано. Снимки, папка, дочь Фрея, которая, к сожалению, видела снимки. И ты, которому старые документы помогли догадаться, как всё это связано. Если всё это исчезнет, проследить связи будет не так-то просто. Кнут отчаянно озирался по сторонам. – Ты не сумеешь выбраться из дома до взрыва. Запал слишком короток. Ты убьёшь и себя самого. – Верно, верно. – Голос у него был чересчур спокойный. – В этом вся штука. – Но зачем? Он задумался, сник, в глазах мелькнула безысходность. – Вчера был такой замечательный день. Разоблачение Эверетта странным образом во мне отозвалось. Остальные всегда считали, что со мной что-то не так. Но вчера все прежние подозрения рассеялись. Никогда раньше у меня не было таких близких друзей. И в первый раз за пятьдесят лет я на что-то в будущем понадеялся. – У нас у всех есть ради чего жить. – Голоса Эммы почти не было слышно. Петер Ларсен поднял на неё глаза. – Не могу допустить, чтобы остальные узнали о моём прошлом, теперь, когда они снова мне доверяют. – Прежние обвинения устарели, наказание вам не грозит. Нет такой инстанции, которая могла бы разбирать ваше дело. Вы боялись угодить за решётку? Можете выйти отсюда свободным человеком, делать, что захотите… – А позор? Ведь все узнают. Кнут колебался, но решил придерживаться того, что считал правдоподобным сценарием: – Не знаю. Дело было давно, но правда вышла наружу. Однако очень скоро всё сойдёт на нет. Старый ветеран вздохнул. – Только не для нас, для нас всё будет живо, словно случилось вчера. – А что сталось с иконой? – Голос Эммы звенел от напряжения. Ответил ей Кнут: – Думаю, я знаю. Видишь ли, этот дом не только тебе приглянулся. Я тоже сюда заглядывал – посидеть, подумать между делом. Он повернулся и посмотрел на стену, отделявшую гостиную от кухни. Висевший на ней пожелтевший листок бумаги его удивил. На бумаге виднелись выцветшие машинописные буквы. Дата «27 августа 1941 г.» и подпись «Эйнар Свердруп». – Сколько раз я гадал, что объявление об эвакуации Лонгиера делает в Ню-Олесунне. – Кнут сорвал бумагу. Под ней была икона. От ярости лицо Петера Ларсена пошло пятнами. – Не трогай её. – Значит, она всё время была с тобой, – заговорил Кнут. – Ты и твой брат были мерзавцами, другого слова не подберёшь. Я не осуждаю. Задним числом делать правильный выбор легко. Но тебе не уйти от правды: Оттар Вольд был убийцей. А Петер Ларсен не был. Он порядочный человек. Разве не это тебе вчера сказали твои друзья? – Он осторожно подошёл к столу. – А теперь вспомни, что Петером Ларсеном ты был в три раза дольше, чем тем, другим. Тебе самому это в голову не приходило? – Никаких улик не останется. Мы единственные, кто знает, и мы исчезнем. – Голос его дрогнул, до него как будто начала доходить вся абсурдность происходящего. – Я хочу, чтобы прошлое исчезло, всё это было так давно. Хочу, чтобы оно исчезло. Будто и не было. – Но так не бывает. – Кнут сел, подперев голову рукой. Он всё ближе подбирался к столу. Ларсен поставил подсвечник, но из рук не выпустил. – Твоя прошлая жизнь – это часть тебя. Она может исчезнуть только вместе с тобой. Все мы так устроены. Ты по-прежнему тот, кем был когда-то, – Оттар Вольд. Оттар Вольд живёт внутри Петера Ларсена. Но ты можешь выбирать. Людям позволено меняться, раскаиваться. А иначе в этом, – Кнут посмотрел на икону, – не было бы никакого смысла. – Мы были как звери. – Ларсен почти выпустил подсвечник. – И хуже всего то, что я этим где-то даже гордился, гордился своей ловкостью и практичностью. Потому мне и пришлось убрать Нильса. Он стал таким непредсказуемым. Кнут наклонился и взял со стола подсвечник. Выдохнул, посидел несколько секунд. Потом собрал фотографии и положил их в папку. Осторожно снял со стены икону, нашёл на кухне полотенце и завернул её. – А золотой оклад? Что с ним стало? Ларсен поглядел по сторонам. – Пропал давным-давно. – Взгляд его на миг задержался на русском самоваре. Все трое были измотаны. Лицо у Эммы сделалось совсем белым. – И пусть победит Петер Ларсен, а того, кем ты был когда-то, пора похоронить. У всех ужасов, случившихся в Сёр-Варангере, были свои причины, но у меня нет права ни судить, ни прощать. – Пожалуй, ты прав. – Голова старика словно пригибала его к земле, он съёжился, стал ниже ростом. Несчастный, смертельно уставший человек. – Надо разделаться с Оттаром. Так же, как с Нильсом. – Держась за ручку кресла, он неуверенно поднялся. Но взгляд его оставался пытливым, а глаза – живыми. Он вышел из домика и стал спускаться по дороге. Недалеко от Ню-Олесунна, меньше чем в одной морской миле от дальнего края старой пристани, тянется по Конгс-фьорду низкая песчаная отмель. В плохую погоду её едва видно над волнами. Если не знать, то можно подумать, что вокруг отмели мелководье. Но это не так. Морское дно здесь резко обрывается вниз и уходит на большую глубину, что создаёт в этой части залива особые течения. |