Онлайн книга «Все загадки истории»
|
Князь, как всегда, понимает. — Вы должны с ней встретиться. — Нет, нет, не уговаривайте, это невозможно! — Ваше величество, я ваш преданный раб, но я смею настаивать на встрече с известной женщиной. «Это самое в нем ценное — он всегда настаивает на том, чего хочу я сама». — Если я на это соглашусь… вы знаете наш двор… это стая борзых. Нигде в мире нет таких сплетников. Немедля распространятся слухи, что сия авантюрера что-то из себя представляет. — Никаких слухов не будет, покуда вы в Москве. Именно потому я настаиваю на этой встрече сейчас. Мы сообщим о вашем легком нездоровье. И вы сможете отсутствовать несколько дней. Одновременно дадим в газете сообщение о какой-то аудиенции, данной вами в это время в Москве какому-нибудь лицу… Никому и в голову не придет!.. — Подите с богом, князь, — прервала государыня, — я должна все обдумать. Она вернулась к письменному столу. «Ах каналья, ах бестия, проделать из-за нее такой путь… Однако пора приниматься за письмо к Гримму…» «Пишу вам из Коломенского, где по случаю нездоровья провожу в праздности уже несколько дней. Том Андерсон, моя любимая левретка, сидит напротив меня в кресле и лает в открытое окно на судно, поднимающееся по Москве-реке. А я, пользуясь временем болезни, решила написать очередную пьесу. Надеюсь, у нее будет счастливый конец. Вы знаете, как я ценю в искусстве все радостное и веселое. По моей просьбе у нас даже Танкреда играют с благополучным концом…» Коломенское. Из дворца выходит князь Вяземский в сопровождении офицера в гвардейском мундире и в серебряной каске с черными перьями, надвинутой на лицо. — Карету князя Вяземского, — кричит слуга. Карета выезжает из ворот Коломенского на большую дорогу. На следующий день карета, сопровождаемая эскортом гвардейцев, въезжает в Петропавловскую крепость. Эскорт остается у ворот, карета громыхает по крепостному двору. Петропавловская крепость. В помещении коменданта князь Вяземский и комендант. — По повелению матушки велено допросить арестантку доверенному лицу от государыни. — За князем Александром Михайловичем посылать… или как? — усмехаясь, спрашивает комендант. — Князя Голицына извещать не следует, дабы не плодить ненужных обид. Князь Вяземский и офицер входят в камеру. На кровати лежит Елизавета. Два солдата и капрал сидят на стульях в углу комнаты. Тускло горит свеча. — Оставьте нас, — приказал Вяземский. Караульные вышли из камеры. Вяземский вопросительно посмотрел на гвардейца. Тот слегка наклонил голову. Вяземский встал и тоже вышел из камеры. В камере остались двое: Елизавета, лежащая на кровати, и офицер, молча сидящий в углу. Наконец с кровати послышался голос Елизаветы: — Я тоже любила носить мужские костюмы, Ваше величество. Офицер усмехнулся, снял каску, положил рядом. Длинные волосы закрыли лицо. Екатерина отодвинула волосы и потянулась было приподнять свечу, чтобы осветить кровать. — Не надо, Ваше величество, — послышался резкий голос с кровати, — если вы хотите узнать, красива ли я, это надобно было делать несколько раньше. А я знала, что вы придете… Я давно поджидаю вас, Ваше величество. — Мой приход, голубушка, ровно ничего не значит. — Напротив, он означает, что Ваше величество действительно столь проницательны, как об этом говорит вся Европа. И вы давно почувствовали, что я могу сообщить вам нечто, что никому другому не сообщу… Приступ кашля прервал ее. «Я не люблю лести. Но почему-то самая грубая лесть всегда обезоруживает меня…» — …Вы очень больны. — Да-да… И притом в нынешнем моем положении… — Я распоряжусь, чтоб впредь караульных вывели из вашей камеры. — Вы действительно очень добры. Жаль, что мне недолго пользоваться добротой Вашего величества, этим ливнем благодеяний… Она опять помолчала. Молчала и государыня. — Итак, Ваше величество, — наконец сказали из темноты, — она есть. — О ком вы говорите? — прошептала Екатерина. — Вы поняли, Ваше величество… Августа… Дочь… — Вы опять за свое?! Если вы позвали меня выслушивать наглые дерзости… Екатерина вскочила и в бешенстве заходила по камере. И опять приступ кашля прервал императрицу. — Время комедиантствовать мне не отпущено, Ваше величество. Итак, я могу рассказать вам то, что вы больше всего хотите знать и больше всего боитесь узнать. Но с условием… Екатерина молча слушала. — Вы отпустите на свободу. Екатерина засмеялась. — Вы не поняли. Не меня, Ваше величество. Меня отпустить на свободу уже не в вашей власти. А на свободу… вы отпустите их… всех, кого заточили вместе со мной. И я с вас страшную клятву возьму, что все так и исполните. — Я добросовестно изучила вас, голубушка, по вашим показаниям. Никогда не поверю, что вас может волновать чужая участь. — Вы не правы, это волнует перед… Очень боязно туда являться… с лишними-то грехами. Но, конечно, главный другой резон. Тут вы правы. — И, помолчав, она сказала: — Человек среди них… есть… Я много грешила с мужчинами… Но любила его одного… И сейчас люблю. Одно воспоминание о нем сжигает… Но полно. Итак, клятву, Ваше величество!.. Опять наступило молчание. — Ну что ж, голубушка, быть по-вашему. Клянусь… — Спасибо, Ваше величество, вы оказались истинно добры. Продолжился ливень благодеяний… Итак, все это началось два года назад. Боже мой!.. Всего два года. Будто в другой жизни… Не со мной. Мне теперь кажется, что я тут и родилась… в этой тюрьме. Итак, это случилось… 1773 год. Замок Оберштейн. — Князь купил для меня тогда этот замок. И я жила там одна. Есть разные способы расставаться с мужчинами. Самый верный — притвориться чересчур влюбленной, и тогда ты ему быстро опротивеешь, и он бросит тебя, к твоему счастию. И есть единственный способ удержать мужчину — это показать ему, как он тебе надоел… Я сказала князю, что хочу пожить одна в Оберштейне. И страсть его тогда достигла предела. Он тотчас захотел на мне жениться… В уборной принцессы в замке камеристка Франциска фон Мештеде помогала ей одеваться… — Когда вы ее отпустите из тюрьмы, Ваше величество, не забудьте распорядиться, чтобы ей отдали все мои туалеты… она так их любила, — засмеялась Елизавета. — Ах, госпожа, — говорит Франциска, — я все отдала бы, чтоб щегольнуть в таком платье! |