Онлайн книга «Все загадки истории»
|
— Не знаю, кто ты, — шептал он по-русски, — но люба ты мне… И она покорно закрыла глаза. Была ночь. В покоях палаццо Нерви тускло горели свечи. Огромная кровать под балдахином тонула в полутьме. Лицо со шрамом склонилось над принцессой: — Давно с тобой встречи жду… Знал — меня не минуешь… А как письмо от тебя получил, понял: пришло мое время. Уж один раз на престол возвел. И в другой раз осечки не будет… Грех не рискнуть, ежели ты Елизаветина дочь. — А ежели нет? — усмехнулась в темноте принцесса. — А ежели нет… — Он помолчал. Потом прибавил: — Погублю… Наступило молчание. — Ну что ж, спасибо за правду, — глухо сказала она. — Как губить будешь? — А дальше… Увидел тебя, проклятую, и понял: не погубить мне тебя, потому что ты погубила меня. Держишься как государыня… Обликом ты государыня. Величавость в тебе. И храбрость: не побоялась в Пизу приехать. — Это безопасно, граф, — засмеялась она. — Да вы и сами знаете: Пизой владеет брат императрицы австрийской, родственник жениха моего. Не посмеете вы тут ничего… И слуг моих во дворце шестьдесят человек. — Да, не ошибся… Отважна… И хитра… Рискну с тобой! — И добавил: — Но учти: сначала женюсь на тебе. И не как мой братец Гришка на императрице надумал жениться, когда она повелительницей стала да в три шеи прогнала его. А сейчас женюсь, когда ты — ничто без меня. Ну… пойдешь за меня? — Не много ли для первого дня, граф? — холодно усмехнулась принцесса. — К тому же у меня есть жених… И вновь страшные горящие глаза приблизились к ней. И этот ужасный шрам… — Пойдешь за меня? — Пойду… ведь сам знаешь, — бессильно ответила она. Ночь в огромной спальне подходила к концу. В тусклом свете выступали из темноты статуи и картины. Утренний ветер входил в комнаты. — Уезжайте, я не хочу, чтобы они вас увидели. Принцесса Всероссийская, как жена Цезаря, — вне подозрений. — Чтобы он меня не увидел? — усмехнулся Орлов. — Боишься? — Я стараюсь не причинять боли людям, которые меня любят. — Если не хочешь, чтоб я его, как государя императора!.. — Зачем? Никого больше нет… Есть ты. Он молчал. — О чем ты сейчас думаешь? — Она гладила его по волосам, она целовала его. Он все молчал, потом сказал: — Кто ты? Кто ты? Кто ты? Ты одинаково быстро говоришь понемецки, по-итальянски… — Добавь: по-французски, которого ты, к стыду моему, не знаешь. У меня хорошее образование, граф, и были очень дорогие учителя. — Кто ты? Кто ты? Если любишь меня больше, чем тайну свою… Она откинула голову. Волосы упали ей на плечи. — Я Елизавета. Дочь Елизаветы. И запомните это, Ваше сиятельство, если видеть меня еще желаете… — Я хочу в это поверить, — медленно начал он. — Я слыхал, что немец-учитель вывез ее из России вместе с племянниками отца ее Разумовского. Ты не знаешь, случаем, имени этого учителя? Она только засмеялась. — Ну, его имя, Ваше высочество? — шептал граф. — Придет время — скажу. — Я даже человека своего узнать все подробности в Пруссию к этому учителю недавно посылал. Да помер, оказалось, учитель. И вдруг, усмехнувшись, она спросила: — А какого человека вы к нему посылали? — Верного. И ловкого. Того самого, которого я к тебе посылал. Рибас, испанец… Неужто забыла? Она засмеялась, радостно, облегченно. — Вот теперь я тебе верю! Теперь ты мне все сказал! Я ведь сразу почувствовала… Засмеялся и граф: — А если он нарочно сделал так, чтобы ты почувствовала? Чтоб я сегодня мог про него рассказать? И до конца в доверие к тебе войти? — Тогда он был бы дьявол. И ты вместе с ним. — Все мы бесы, Елизавета. Не верь словам. Ты только рукам да губам ночью верь. Ночью все правда… Он целовал ее и шептал… И она что-то шептала уже в безумии, как вдруг он расхохотался и вытащил из-под ее подушки пистолет. Она тоже засмеялась. Он отшвырнул пистолет далеко, в угол зала. — Хоть теперь безоружная… И, все еще смеясь, повернулся к ней и наткнулся грудью на сталь. Улыбаясь, она смотрела на него, приставив к его груди другой пистолет. — Стреляй, — шепнул он. — Хочу вот так… с тобой помереть. — Боже мой, — сказала она. — Я люблю тебя! Пиза. В театре давали оперу Моцарта «Волшебная флейта». Граф Орлов в камзоле, сверкающем бриллиантами, и принцесса в нежно-голубом платье и в фантастическом ожерелье из сапфира появляются в ложе. Весь театр глядел на них. За спиной графа — русские морские офицеры в парадных мундирах. Погас свет. Началась опера. Но зал не смотрел на сцену… Принцесса и Орлов в открытой коляске. За коляской следовала другая — с музыкантами, нанятыми графом. И всюду толпа зевак провожает их глазами. Голубое небо, праздничная толпа, солнце и музыка… И прекрасный город… — Я только думала прежде, что была счастлива, — шепчет принцесса. — Я не знаю, чем все кончится, но всю жизнь буду благодарить тебя. Я познала тебя. Я познала счастье… Он наклонился к ней и тоже прошептал, как шутливое заклинание: — Кто ты? — Я та, которая без памяти любит вас, — в тон шепнула она. — Дочь ты? Самозванка ли ты? Теперь уже поздно! Весь флот уже о нас знает. Теперь мне идти с тобой до конца. Я муж твой перед Богом, и горько мне не знать, кто жена моя… Она посмотрела на него: — И как же вы можете брать меня в жены, если не верите мне? — Верю… хотя только безумный может верить. После потешных твоих побасенок про Пугачева, твоего брата, о которых Рибас мне докладывал… — Я говорила то, что надо было говорить, что хотели услышать от меня тогда банкиры. Цель была: чтобы они дали мне деньги на святое дело. И ради этого я выдумывала. Неужели, думаешь, я не знаю, что Пугачев попросту безродный разбойник? — Я верю тебе, верю, но… — засмеялся он, — но одно имя… хотя бы одно имя из твоего детства… И больше ни о чем не спрошу. Она усмехнулась, подумала. Потом сказала: — Иоганна Шмидт, любимая наперсница матери… — Действительно! — в изумлении прошептал граф. — Могу еще имя… я помню его с детства. Красавица Лопухина. |