Книга Выход А, страница 16 – Евгения Батурина

– Почему-у? – Я не знала, что у моего ребенка такие огромные глаза. Он всегда казался мне немного китайцем, только светленьким.

– Мы с папой разводимся. Ты будешь жить со мной, а к нему ездить в гости, – зачитала я сводку с полей.

Кузя заплакал сразу и коротко – лицо покраснело, слезы пролились сплошным потоком на коалу с ежом. Потом замолчал, вцепился в игрушки.

– У нас теперь очень хорошая квартира, большая. Там на балконе живет лохматая обезьяна с большими ушами (это правда. Тетя Света первым делом постирала ее в своей машинке).

Кузя молчал.

– Хочешь, мы поедем туда сейчас? Ты выберешь себе комнату. Там есть большие, маленькие и средние. А у меня кровать с шишечками.

– Нет.

– Не поедешь?

– Не-как-да, – произнес Кузя по складам. Он уже не плакал, просто был решительный, и нос становился все больше и краснее.

Теперь молчала я. По книжкам лучших психологов, правильная мать должна была сесть на корточки, чтобы быть с ребенком на одном уровне, обнять его, уверить в том, что мы с папой его любим, и спросить, что же он чувствует. Но я и так представляла что.

– Кузя, – позвала я. – Там все твои игрушки.

– А Кутузыч? – это был его красный плюшевый краб, храбро потерявший один глаз в детсадовской потасовке.

– Тоже там. Они пока в мешке, их надо разложить на подоконнике.

– Ладно, я поеду. Жить там не буду, разложу игрушки, и все, – предупредил Кузя. – А папа теперь живет с Катей?

– Да, – не удивилась я. – Ты ее знаешь?

– Мы были у нее в гостях. Она макароны готовила.

Макароны для Кузи даже лучше блинов. Жалко, что Вениамин не отвечает.

– Поехали тогда, – решилась я. – Прямо сейчас берем Жору с Ежи и бежим на электричку.

– Мне нужно переодеть пижаму, – суровый Кузя, вдруг ставший взрослым, меня пугал. – Пойди скажи бабушке, что папа теперь воскресный папа и мы уезжаем.

Я думала, что ребенок начнет захлопывать дверь перед моим носом лет в тринадцать. Что ж, я сама решила развестись.

Маме на кухне я тоже мешала.

– Поговорила? – спросила она и включила воду на полную мощность, так что продолжать беседу стало бессмысленно.

Один переодевается в штатское, другая моет посуду – и оба по разным причинам не хотят меня видеть. Серый дымок тайн повис над нашей семьей. У кого-то отец теперь воскресный, у кого-то не Геннадий, а кто именно – спрашивать не хочется.

Я села в прихожей на тумбочку. Звякнул мой телефон. Неужели Вениамин?

Нет, это была Жозефина Геннадьевна Козлюк, обладательница уникальных ушей. Вчера мы опрометчиво задружились в фейсбуке, и теперь она написала мне сообщение: «Привет, еду из Белогорска в Москву, тебя подкинуть до метро?»

Мне хотелось с кем-то поговорить и не оставаться при этом с суровым Кузей наедине, поэтому я ответила развернуто: «Да, 10 мин».

Увидев у подъезда Кузю, Жозефина Геннадьевна закатила глаза, буркнула «Стойте здесь» и уехала. А вернулась через пятнадцать минут со стареньким детским сиденьем.

– Могла бы предупредить, – сказала она, застегивая на Кузе ремни. – Пришлось к Артуру заезжать.

– Артуру?.. – скорее повторила, чем спросила я.

– Это мой бывший муж, у него четверо детей, – объяснила Жозефина и добавила: – Не моих.

Пристегнутый Кузя сразу отвернулся к окну и замолчал. Зато Жозефина была разговорчива.

– Я после школы пыталась поступить на химфак МГУ, но недобрала один балл и от неожиданности вышла замуж за одноклассника. Продолжила, так сказать, дело родителей, – усмехнулась она и тут же тихо, с достоинством обругала подрезавшего ее таксиста. – Год проучилась в педе, потом все же поступила на свой химфак, стала жить в общежитии на Ленгорах, а по выходным приезжать к мужу. Он меня всегда встречал с одной и той же поздней электрички в пятницу. Однажды Артур, как обычно, пришел, а я не приехала. Он меня искал, бегал по пустым вагонам, кажется, даже с милиционером. Моим родителям звонить не стал – боялся напугать. Утром все-таки пошел к ним, и дверь ему открыла я. До сих пор помню его лицо… Потом мы развелись, и в том же году он женился на очень хорошей девушке Насте. У них теперь дети, дом, красиво. Прекрасная пара. Представляешь, любят Белогорск. И общаются со мной, что уж совсем удивительно.

– По-моему, ты самое интересное не рассказала. Что ты делала у родителей?

– Пряталась, что же еще, – тут она перешла на шепот. – Влюбилась в Москве и не хотела ехать к мужу. Не смогла себя заставить. На автобусе добралась до Белогорска и потом огородами – в отчий дом. Да, я чудесный человек.

– Похоже, и правда неплохой, – поспорила я. – Так трогательно рассказываешь об Артуре и Насте. Радуешься за них.

– Это я себя так, наверно, оправдываю. Типа молодец, Жозефина, так удачно развелась! – Ее уши стали краснеть.

– А моя мама только сейчас разводится, – похвастался вдруг Кузя с заднего сиденья. Я и не знала, что он следит за нитью повествования.

Жозефина Геннадьевна могла отреагировать как угодно. Выронить руль, например. Плотоядно улыбнуться – мол, не она одна тут разбитная разведенка. Сделать Кузе замечание, чтобы не вмешивался в разговоры взрослых. Или припомнить еще разок нашу темную семейную историю. А она сказала: «Очень жаль, малыш».

И я ее в этот момент полюбила.

Но мы уже подъехали к метро, надо было отстегивать Кузю и везти его в новую жизнь.

– Слушай, – сказала я, закрыв и снова открыв пассажирскую дверь, – почему тебя назвали Жозефиной?

– Была такая Жозефина Бейкер, американо-французская танцовщица и актриса. Папа где-то про нее прочитал и очень впечатлился. А потом еще и Крис Ри выступил со своей Josephine.

– Надо же, мы писали о Жозефине Бейкер в последнем номере нашего закрытого журнала. Она, говорят, умерла от радости – вечером танцевала на столе, а утром у нее случилось кровоизлияние в мозг. А еще в честь нее назван какой-то кратер на Венере.

– Ну вот, – засмеялась Жозефина. – Значит, кратер на Венере и я.

Потом мы с Кузей смотрели, как она выруливает с неудобного пятачка, заменяющего парковку у метро, и пытается выехать на полосу, но ее никто не пропускает. Никогда не стану водить машину в этом городе.

– Мам, – спокойно сказал Кузя, когда «опель» Жозефины Геннадьевны все-таки слился с потоком и исчез из виду. – А я там коалку Жору забыл.

– Ой. Где там? У бабушки?

– Нет, в машине у тети Же. Но думаю, ничего страшного, она привезет его к нам домой, да?

Я не знала точно, занимается ли тетя Ж. доставкой коал, но что-то мне подсказывало: занимается. А еще я заметила, что Кузя повеселел. И сказал про Нехорошую квартиру «к нам домой». Тогда повеселела и я.