Онлайн книга «Безмолвие девушек»
|
– Приам. Ахилл произносит его имя шепотом, так что люди вокруг не слышат. И стоило ему озвучить его, как подозрение становится фактом. И он чувствует мгновенный прилив злости. – Будь ты проклят, как тебе удалось пройти? Ближайшие из воинов уже на ногах, на их лицах написаны смятение и стыд. Они еще не знают, кто это, но понимают, что его здесь быть не должно. Этот человек не должен был попасть в стан, не говоря уже о том, чтобы войти сюда и беспрепятственно приблизиться к Ахиллу. Так близко, что можно прикоснуться к нему, чтобы убить его, раз уж на то пошло… Ахилл вскидывает руку, и воины неохотно, как цепные псы, отступают. Приам плачет. Слезы катятся по щекам и исчезают в седой бороде. – Ахилл… – Ни к чему повторять мое имя. Я знаю, кто я. В самом деле? Он так потрясен, что теперь ни в чем полностью не уверен. – Я задал вопрос. Как ты попал сюда? – Не знаю. Полагаю, меня привели. – Боги? – Наверное, так. – Ого! В самом деле? А ты не подкупил стражу? – Нет, ничего подобного. – Кажется, Приам удивлен подобным вопросом. – Я слышал, что ты сказал, когда я появился. – Я ничего не говорил. – Нет, ты сказал: отец. Ахилл пытается вспомнить, но сознание его сковано. Он совершенно точно подумал: отец. И вместе с тем убежден, что не произносил этого вслух. И если Приам читает его мысли, это лишь усугубляет странность их встречи. – Он уже стар, твой отец, – наверное, он ненамного моложе меня… – Мой отец ничуть не похож на тебя, он… крепок. – Ты девять лет не был дома, Ахилл… Ты заметишь перемену, когда вернешься. Я не вернусь. Ахилл едва не произносит это вслух, но, странное дело, его сдерживает не присутствие Приама, его врага, – а эти лица вокруг, красные и лоснящиеся в свете факелов, лица его друзей. Он не может сказать правду им. – Отец тоскует по тебе. Но его хотя бы утешает знание, что ты еще жив… Мой же сын убит. Ахилл ерзает в кресле. – Что тебе нужно? – Гектор. Я хочу забрать тело Гектора. Слова подобны камню, брошенному в колодец, такой глубокий, что можно провести целую жизнь в ожидании всплеска. Ахилл молчит, не намеренно – он бы ответил, если б мог. – Я пришел с выкупом. – Приам с видимым усилием пытается пробиться сквозь стену молчания. – Можешь сам взглянуть, всё в повозке… или послать кого-нибудь из воинов… – Оглядывает хмурые лица, и на мгновение его голос меркнет, но затем он снова вскидывает голову. – Верни мне сына, Ахилл. Подумай о своем отце; он такой же старик, как и я. Воздай честь богам. Ахилл все еще молчит. – У тебя есть сын, Ахилл. Сколько ему? – Пятнадцать. – И он готов вступить в войну? – Еще нет – он дома с отцом своей матери. – Готов поспорить, ему не терпится отплыть к Трое. Сражаться бок о бок с отцом, доказать свое мужество… Скоро он будет здесь. Что бы ты чувствовал, Ахилл, если б тело твоего сына лежало непогребенным в моих стенах? Ахилл качает головой. Приам вновь обхватывает его колени, пальцы впиваются в плоть. – Я делаю то, чего не делал еще никто до меня: целую руки человеку, убившему моего сына… Ахилл чувствует прикосновение тонких, сухих губ к ладоням, и это ощущение вызывает мгновенный всплеск ярости. Ему хочется отдернуть руку и протащить этот мешок с костями через весь зал. Он вздрагивает, каждый мускул в теле напрягается, но ему удается совладать с собой. Но когда он опускает глаза, то видит, что с его руками что-то не так. Кисти такие большие… Это руки воина, с детства привычные держать щит и копье, но ведь прежде они не были такими массивными? Нечто похожее произошло в день, когда погиб Патрокл. Ахилл пытается согнуть пальцы, но от этого только хуже. Ногти врезаются в надкожицу, однако почему нет ни капли крови? И вот руки вновь послушны ему. Ахилл отталкивает Приама, но делает это мягко; чувствует выпирающие ключицы под туникой. После он закрывает лицо руками и плачет: по отцу и Патроклу, по живущему и по мертвому. Приам, все еще держась за подлокотник кресла, оплакивает Гектора и всех других сыновей, погибших в этой бесконечной войне. Они сидят вплотную друг к другу, почти соприкасаются, но скорбят по разным людям. Вокруг них воины неуверенно топчутся и покашливают. Теперь всем очевидно, кто этот старец. Очевидно, но от этого не менее удивительно. Автомедон идет к двери, убежденный, что увидит отряд троянских стражей – немыслимо, чтобы Приам явился сюда один, без оружия. Чтобы царь Трои под покровом темноты пробрался в самое сердце ахейского лагеря? Без гарантии прохода? Нет, это невозможно. Он не мог явиться хотя бы без телохранителей… Но мгновением позже Автомедон возвращается и качает головой. Снаружи никого, только крестьянская повозка и пара мулов. Воины плотно обступают их, но Ахилл бросает взгляд на Автомедона и дергает головой. Автомедон понимает его без слов. Он раскидывает руки в стороны и отводит всех назад. Алким, до этой секунды стоявший как вкопанный, с разинутым ртом, помогает ему. Вдвоем они освобождают пространство вокруг Ахилла и Приама. Теперь в свете факелов видны лишь хмурые лица, но и этого недостаточно. Ахилл обеими руками дает отмашку. Автомедон размыкает кольцо и принимается выпроваживать всех. – Всё в порядке, – повторяет он, подталкивая воинов к выходу. – Сами видите, всё в порядке… Некоторые медлят и оглядываются, все еще не в состоянии осознать увиденное, но Автомедон почти выталкивает их за порог. Воины расходятся, и снаружи доносятся их голоса: – Это он? – Тоже мне, все хорошо, а?.. У него мог быть нож. – Никто даже не обыскал мерзавца. – Какого хрена творят караульные? – Наверняка их подкупили… Но постепенно голоса смолкают. * * * В комнате воцаряется тишина. Ахилл протягивает руку и мягко поднимает Приама на ноги. У старца хрустят колени, и он улыбается, как улыбаются люди в преклонных годах, с горечью признавая свое унизительное положение. Ахилл пододвигает кресло. – Ну же, садись. Всё в порядке, можешь забрать своего сына. Но не сейчас, завтра. Однако Приам не хочет садиться. Внезапно он теряет терпение, как капризный ребенок, не желающий засыпать. Он хочет видеть тело Гектора, и не завтра – СЕЙЧАС. Хочет прикоснуться к нему, завернуть в покрывало, какое найдется, и забрать домой. Хочет дать его матери единственно доступное утешение: подготовить тело к сожжению. Его щеки покрывает лихорадочный румянец, он возбужден, его переполняет восторг – потому что он остался жив. Пришел во вражеский лагерь, прямо в чертог Ахилла – и остался жив. Приам даже не надеялся на подобный исход. Да, законы гостеприимства священны, но не в его случае – он здесь не гость. Впрочем, будь он даже гостем, что значат законы гостеприимства для такого человека, как Ахилл, поправшего все прочие законы? |