Книга Их женщина, страница 39 – Елена Сокол

Не понимаю, что в нем такого. Джимии горячее, чем раскаленный кузов машины на солнцепеке. Меня обжигает каждый раз, когда я нахожусь достаточно близко, чтобы протянуть руку и коснуться его.

— В любом случае… — осекаюсь, пряча взгляд.

— Что ты ответила? — Спрашивает уже серьезно.

— О чем ты? — Выпрямляюсь.

— Что ты ответила, когда тебя спросили, не встречаешься ли ты с нашим Микки?

Я замираю. Смотрю в его глаза и понимаю, что давно не смотрела в них. В последние два месяца мы были ближе друг к другу, чем когда-либо, но никогда не встречались взглядами. Я закрывалась. Я все это время была только в себе.

— Что? — Хлопаю ресницами. Сглатываю, пытаясь сделать это незаметно, но по тому, как впиваются глаза парня в мою шею, понимаю — увидел.

— Что ты им ответила?

Он наклоняется снова. Дым из его ноздрей касается моего лица. Я пошатываюсь и невольно закашливаюсь. Его дыхание обжигает. И это приятно — вот так обжигаться.

— Это важно? — Чувствую, как напрягаюсь.

Тело деревенеет, а сердце начинает буйно атаковать грудную клетку.

— Не знаю. — Мотает головой.

Ждет ответа. Шум музыки за спиной стихает, слышно, как кто-то из учителей опять толкает речь. Я остаюсь стоять неподвижно и смотреть в лицо Джимми.

— Ты не потанцевал с Мэгги. — Говорю надтреснутым голосом. — Она обиделась.

Он хмурится. Хочет избежать темы, на которую я сворачиваю, но не может. Все наши вопросы и недомолвки, увы, лежат в одной жизненной плоскости.

— У нас с ней… ничего нет.

— Но ты периодически ночуешь у нее. — Эти слова срываются у меня с языка неосознанно и очень быстро.

Это просто предположения, но они, кажется, попадают в точку, потому что Джимми, подняв руки, вдруг замирает. Спотыкается, забывая, что хотел мне что-то сказать.

— Это Майки тебе сказал?

— А он тоже знает?

Парень отводит взгляд, стряхивает пепел с сигареты:

— Нет.

— Он бы тебя не выдал. Можешь поверить.

— Тогда… откуда?

— Сама догадалась. Трудно не заметить, ведь мы находимся вместе почти все время. Ты уходишь, а возвращаешься с запахом ее духов. Твоя мать жалуется, что ты не спал дома. — Вытягиваю руку и хватаю его за плечо. — Нет, не злись на нее, она очень переживает, поэтому и спросила у меня. Думала, что мы с тобой…

Мне становится так больно, что перехватывает горло.

— Элли, я…

— Не надо. — Провожу ладонью по его предплечью и опускаю руку. — Ты взрослый парень, у тебя есть желания. Это нормально. Не всякий станет безропотно ждать, пока его девушка приходит в себя после изнасилования, пока боится подпускать к себе. А мы… мы ведь даже не встречаемся. Поэтому не оправдывайся, не надо.

— Боже… — Джимми отбрасывает окурок в сторону и впивается пальцами в собственные виски. — Элли, ты… Ты все неправильно поняла…

Мне так горько, что все лицо захватывает кривая ухмылка, которая должна была казаться беззаботной улыбкой.

— Только не оправдывайся, умоляю. Все и так сложно. К тому же, ты однажды уже дал понять, что я ничего не значу для тебя. Там, у бара.

— Господи, да мы с Мэгги всего лишь…

— Трахаетесь? — Пожимаю плечами. — Да все нормально. Я понимаю.

Закрываю глаза и набираю в легкие больше воздуха.

— Что ты понимаешь? Что? — Заставляет меня распахнуть веки. Его взгляд торопливо блуждает по моему лицу. — Что между нами тремя происходит какая-то адова хрень? Так это давно ясно. Или что ты никак не можешь определиться? Так тебе это и не нужно. Тебе и так хорошо! Черт, Элли, а ты думала, каково нам с ним живется, пока ты выбираешь?!

— Я не выбираю.

Джимми больше не улыбается. Он выглядит мрачным в уличном освещении. Лохматые пряди спадают на лоб, и мне хочется скорее коснуться их и вспомнить знакомое ощущения мягкости его волос, вспомнить тяжесть его рук на своем теле, когда он меня обнимает и когда притягивает к себе.

— Потому что не можешь выбрать… — Выдыхает с горечью.

— Но… Это… это все разрушит! — Вздыхаю я, не в состоянии контролировать собственных эмоций.

— Ну, и пусть! Пусть! — Джимми грубо хватает меня за плечи и встряхивает. Смотрит так, как не смотрят на того, кто тебе безразличен. — Плевать! Пусть все рушится. Я больше так не могу. Мне не нужны никакие Мэгги… Меня накрывает, когда он тебя касается! Меня всего наизнанку выворачивает, когда его руки трогают тебя. Я подыхаю, глядя, как ты ему отвечаешь, как улыбаешься, как целуешь! — Он обхватывает ладонями мое лицо и приближает к своему. — Твою же мать, Элли! Что ты с нами делаешь? Зачем…

В его глазах блестят настоящие слезы. Пальцы так сильно смыкаются на моих щеках, что хочется закричать. Но вместо того, чтобы отпустить, Джимми наклоняется и целует меня: дико, страстно, до боли в истерзанных губах. Между нами искры летят, когда я начинаю отвечать на его поцелуй. Вселенная рушится, миры сталкиваются, натыкаясь друг на друга. Все вокруг исчезает в тумане захлестывающей нас страсти.

Наконец, воздух кончается, и мне становится трудно дышать. Так происходит всегда, когда он рядом. Все тело горит, по нему распространяется живое пламя, и никто не в силах его укротить. Я пьянею, таю, становлюсь горячим воском в его руках. Невидимые огненные нити переплетают нас друг с другом и стягивают, привязывая все крепче и крепче. Каждой клеточкой я чувствую жар его тела. Задыхаюсь. Погибаю…

— Элли, — он отрывается от моих губ.

Его голос звучит умоляюще.

Джимми впивается лбом в мой лоб. Тяжело дышит. Его грудь вздымается высоко и медленно опускается. Слышу, как бьется сердце под ребрами. Его. Или мое. Наше. Наши сердца грохочут в унисон.

— Элли. Моя Элли… — шепчет тихо и растерянно.

— Отпусти меня. — Пытаюсь освободиться и отойти в сторону, но он не пускает. Притягивает и снова яростно целует. И мое сопротивление снова сходит на нет. Подчиняюсь ему, отвечаю с удвоенной силой, и когда желание уже бьется дрожью во всем теле, я, наконец, нахожу в себе силы и отстраняюсь. Прошу дергающимся от напряжения голосом: — Пожалуйста, хватит. Отпусти…

Его глаза горят ненавистью. Припухшие после поцелуев губы кривятся. Руки опускаются и до боли сжимаются на моих запястьях, а затем он меня отпускает. Джимми делает шаг назад и, горько усмехнувшись, произносит:

— Решай.

Мои глаза жжет от слез. Пальцы, в которых все еще ощущается покалывание электричества, поднимаются к лицу и ложатся на разгоряченные губы.

— Решай, Элли. — Говорит Джимми вместо того, чтобы снова притянуть меня к себе.

Пошатываясь, наклоняется и смотрит пристально в глаза. Склоняется еще немного, заставляя меня замереть, но, помедлив, снова отталкивает. Так отчаянно, что его боль передается и мне. Меня колотит. Он уходит, бросает на меня последний взгляд, и, наконец, скрывается за углом.