Книга Пляска на плахе. Цена клятвы, страница 42 – Марина Баринова

— Джерт. Джерт-энниец. Я и правда оттуда, приплыл в Гивой несколько дней назад.

— И какого рожна тебя принесло в Гивой? — спросил великан.

— Ятаганом захотел похвастаться, — съязвил Джерт. — Работу ищу. Мне говорили, на границе с Рундкаром всегда нужны люди.

— Да у тебя там яйца от холода отвалятся прежде, чем ты успеешь вытащить свой ножик, — фыркнул исполин.

Энниец хохотнул.

— За мои яйца, малыш, не волнуйся, они у меня стучат с металлическим звоном. Уж как-нибудь согрею.

Громила замолчал, рассматривая ножны заморского оружия. Женщина несколько раз постучала и скрылась за дверью. Через минуту она снова появилась в коридоре:

— Можешь войти. И без глупостей.

— Этого не обещаю, — энниец осклабился и вошел в покои Сотницы.

Помещение, в которое Джерта буквально затолкал тот великан, оказалось небольшим для дамских покоев, а видал он их немало. И уж тем более не соответствовало его ожиданиям: то был скорее кабинет с кроватью, нежели будуар. Впрочем, кровать, укрытая несколькими дорогими шкурами и ворохом пуховых одеял, выглядела маняще. С другой стороны, после нескольких дней ночевки вне постоялого двора, Джерту показалась бы роскошной любая относительно чистая подстилка.

Мебель делалась с душой и на века. В камине уже горел огонь. Закатные лучи украдкой проникали внутрь через небольшое окно. Джерт заметил книжную полку с томами на нескольких языках: имперском, хайлигландском, гацонском, вагранийском и даже на мертвом антике. Это заинтересовало. В Гивое говорили по-имперски, на хайлигландском наречии и на гацонском, но знание мертвого антика, доступное лишь церковникам и высшей аристократии, делало честь хозяйке покоев.

Прямо на столе, среди вороха бумаг и свитков, свесив ноги, обутые в высокие сапоги из мягкой кожи, сидела женщина с бокалом вина. Одета она была под стать комнате: удобные коричневые штаны, заправленные в сапоги, простая белая рубаха с закатанными рукавами перехвачена широким поясом, а на руке красовался браслет, о котором упоминал лекарь. Никаких тебе изысков. Хозяйка поместья подняла на незнакомца глаза, и он смог рассмотреть ее получше.

Кажется, он начинал понимать, почему герцог Рольф Волдхард столько лет изменял самой сестре императора лишь с одной любовницей.

Внешность Артанны нар Толл точно нельзя было назвать обычной ни для империи, ни, тем более, для Эннии: очень высокая, одного с Джертом роста, жилистая, с длинными конечностями. Копна длинных седых волос перехвачена кожаным ремешком. Лицо, как у большинства вагранийцев, было треугольным с резко очерченными скулами и острым подбородком. Раскосые серые глаза изучающе смотрели на Джерта, но ничего не выражали. Губы скривились в горькой усмешке.

Артанна жадно отпила из бокала. По подбородку потекла тонкая струйка вина, норовившая испачкать рубаху. Вагранийка вытерла каплю тыльной стороной ладони и, наклонив голову, в упор посмотрела на гостя:

— Запри дверь.

— Как пожелаешь, — Джерт послушно задвинул засов.

— Назовись.

— Джерт-энниец. К твоим услугам, командир.

— Я не твой командир.

— Пока что.

Наемница хмыкнула и сделала новый глоток.

— Хорошо владеешь имперским языком для эннийца.

— Ты — тоже. Для вагранийки.

— Где научился так бегло болтать?

— В Эннии. У меня был смешанный отряд, много наемников из империи. Они и научили. Ну а ты? Откуда знаешь столько языков? И, вижу, читать любишь, — Джерт указал на книжную полку.

— А ты любишь трепаться, я погляжу, — Артанна сделала еще глоток и кивнула на кувшин, — Будешь?

— Я сегодня не пью.

— А я — пью. И, раз ты бесполезен в качестве собутыльника, хотя бы расскажи, зачем пришел.

Джерт облокотился о каминную полку и взъерошил волосы.

— У меня две темы для разговора. Давай так: я расскажу кое-что о лекаре в обмен на обещание потом выслушать мое предложение.

— Ну валяй.

Наемница налила себе еще вина. Артанна выглядела спокойной, но Джерт был готов дать руку на отсечение, что смерть этого Рианоса заботила ее гораздо больше, чем она хотела показать.

— Я прибыл в Гивой несколько дней назад, — начал Джерт. — Город я знаю плохо, но все же выбирался на прогулки. Вчера ближе к вечеру меня занесло в литейный квартал — искал лавку травника. Подхватил простуду в этом вашем дрянном климате, хотел заварить гурус. На рыночной площади мне подсказали, куда идти. Как вы вообще без него живете? Подыхаете ж, небось от лихорадки.

— Ближе к делу, мать твою!

— Как скажешь. Тыкался я, значит, по переулкам, пытался понять, как вы различаете все эти бараки, много думал о тщете мирской, как вдруг услышал шум и присмотрелся. Трое головорезов огрели по башке какого-то светловолосого паренька с клеймом на щеке. У меня дома такими отмечают рабов.

Артанна кивнула:

— Это был мой человек, верно. Дальше.

— Он шел с корзиной, но выронил ее, когда на него напали.

— Что было дальше, рыжий? — подгоняла наемница.

— Эти трое потащили твоего лекаря в сторону порта. Говорили что-то о наемниках.

— Вот как. Ну а ты что же?

— Обыскал корзину, нашел гурус, взял себе. Остальное оставил. Ну и убрался поскорее восвояси, пока меня самого не огрели по башке.

Артанна поперхнулась вином.

— Ну охренеть просто! И это все, что ты сделал? Обокрал моего человека?

— Так, стоять, — вскинул руку Джерт. — Пойми меня верно, командир.

— Я не твой командир.

— Да плевать, мне так привычнее. Вот слушай, — Джерт, жестикулируя, расхаживал из одного конца комнаты в другой, — я прибываю в незнакомый город из другой страны. Заметь, это в моих краях быть эннийцем и магусом — значит обрести кучу привилегий. Ну, если ты не раб, конечно. А о том, как к нам относятся в империи я, поверь, наслышан. Знаю, что у вас тут заживо сжигают за обвинение в колдовстве, а я еще и рыжий… Как ты думаешь, стал бы чужак вроде меня высовываться? Будь это грабеж или если б к девке какой пристали, я бы еще вмешался. Но энниец, наемники… Не моего ума это дело. Может он и правда был колдуном?

— Ладно, я понимаю, — тихо сказала Артанна и налила еще вина. — Мало кто бы вмешался.

Джерт покосился на бокал.

— Эй, командир, ты уже почти кувшин выхлестала.

— Я не твой… А, хрен с ним, — Сотница лениво отмахнулась. — Это все, что ты хотел мне поведать?

Джерт обнажил белоснежные зубы в улыбке:

— Не совсем. Когда я обыскивал корзину, рядом, на земле, нашел вот это, — он протянул вагранийке кусок черной ткани с намалеванным символом, примитивно изображавшим секиру. — Видимо, слетела с рукава одного из тех людей.