Книга Это все - я!, страница 15 – Анастасия Медведева

Но при этом — тетушка не боится играть против меня так открыто! Мерцелла спокойнехонько портит мою жизнь, не напрягаясь, что ей влетит в ответ. Слуги больше боятся эту семейку Тиссотских баронов, чем меня… то есть — Марьянеллу…

Что-то здесь явно не сходится.

Не вырисовывается в моей голове образ этой девушки. Что же с ней случилось? И что такого она сказала королю, что тот изгнал свою (явно) любимицу в ту дремучую глушь?..

На все эти вопросы мне предстоит ответить и в ближайшее время. А пока…

Засыпаю с чистой совестью — и просыпаюсь наутро невероятно свежей и отдохнувшей.

Надевать мне все равно больше нечего, так что натягиваю то же платье, что и вчера. Хорошо причесываюсь. Собираю в небольшую вязаную сумку расческу, шпильки, зубную щетку и коробочку сухих духов (а в Сарамнии были только такие) и выхожу из своей комнаты как раз к тому моменту, как у ворот останавливается королевский экипаж. Иду чинно по коридору, так же чинно спускаюсь по лестнице. Чинно прохожу мимо застывшей в шоке Мерцеллы.

Выхожу из дома, иду со своим жалким скарбом к экипажу.

— Ты куда поперлась? — шипит мне вслед кузина; делаю вид, что оглохла.

— Леди, ваши вещи?.. — озадаченно смотрит на меня лакей у кареты.

— Их нет, — мило улыбаюсь ему, протягиваю руку, дожидаюсь, когда тот опомнится, сажусь внутрь.

Пять минут жду, пока грузят пожитки Мерцеллы. Потом и кузинушка забирается в салон, прожигая меня взглядом. Карета трогается.

— Ты чего придумала? Тебя же засмеют! — шепчет Мерцелла, сверкая на меня своими глазищами, — Невеста — голодранка! Граф Дроттер предупреждал, что возвращаться за какими-то вещами нам больше не позволят! Так что будешь проходить отбор в одном платье!

— Ты реально такая глупая? — склоняю голову, разглядываю ее лицо.

Мерцелла хмурится, ничего не понимая. Боже, в какой мир меня занесло?!

— Ты что… расскажешь всем, что это Я твои платья попортила?! — доходит до этой тугодумки.

Поднимаю брови, не отрывая от нее глаз. Неужто догадалась?..

— Ты не сделаешь этого!!! — визжит Мерцелла.

Прикрываю уши, продолжая спокойно смотреть на нее.

— Благовоспитанные девицы не ябедничают друг на друга! — выдает мне эта особа.

— Благовоспитанные девицы не портят чужое имущество и не угрожают продолжить портить — впредь, — спокойно замечаю.

У Мерцеллы глаза становятся такими круглыми, что я переживаю — не осталось бы так навсегда…

— Нет! Ты не станешь этого делать! Я — твоя кузина! Мне еще отбор проходить!

— А почему ты решила, что я не расскажу о твоем поступке? — с реальным любопытством спрашиваю у нее.

— Потому что ты — не такая! Ты не поступаешь так! Ты тихо мирно соглашаешься со всем!!! Всегда соглашалась!!! — ткнув в меня указующим перстом, вопит Мерцелла.

Итак, версия событий номер один:

Марьянелла, добрая скромная девушка, лишившись родителей, оказалась под опекой своей злобной тетушки и ее семейства. Она была хороша собой, потому на нее засматривались многие молодые богатые люди. Тетушка, не выдержав конкуренции своей дочери и ненавистной прекрасной кузины, собиравшей на себя все взгляды, подставляет Марьянеллу перед королем и доводит бедняжку до нервного срыва. Магия Марьянеллы бунтует под натиском эмоций и выбрасывает душу несчастной девушки из ее тела, взамен призывая более сильную духом представительницу совсем даже не слабого пола из другого мира — меня, — разобраться со всеми навалившимися проблемами.

По-моему, все сходится.

— Эй! ЭЙ! Ты чего там, заснула?! Я с тобой разговариваю! — фонит что-то сбоку, а я продолжаю простраивать версию.

Нет, все бы сходилось, если бы не одно «но». Король. Король, заявивший при графе Дроттере, что у прежней Марьянеллы было полно секретов ото всех… неприличных секретов.

Блин…

Что же там произошло?!

— Марьянелла!!!

— Что? — спокойно выныриваю в реальность.

— Мы приехали, — удивленно отвечает Мерцелла, видать, уже не ожидавшая, что я-таки отвечу.

— О! Отличненько, — выхожу из кареты и слегка удивленно смотрю на графа Дроттера, встречавшего нас у входа во дворец.

— Граф! — тут же приседает в реверансе Мерцелла.

— Мне сообщили, что у вас возникли проблемы, — замечает граф Дроттер, кивнув той и переведя вежливый взгляд на меня.

Вижу краем глаза, как краснеет кузина. А потом бледнеет. А потом опять краснеет.

Реально, она не думала, что я ее заложу.

В чем загвоздка?..

— Так где ваши вещи, Марьянелла? — склонив голову, уточняет граф.

— По… по ужасной несчастливой случайности, они все пришли в негодность, — опускаю голову, по какому-то наитию решив сыграть в «Марьянеллу: версия — оригинал»; поворачиваюсь к кузине, глазами даю понять, чтоб поддакнула.

— Да-да! — мгновенно подхватывает та, — По очень несчастливой случайности!

— К сожалению, платье, что сейчас на мне — единственное, оставшееся в моем гардеробе, — продолжаю, смиренно глядя себе под ноги, — если данный факт как-то опорочит меня в глазах короля…

— Да, если данный факт как-то опорочит ее в глазах короля… — повторяет за мной Мерцелла, стреляя своими гляделками то в меня, то в графа Дроттера.

— То, разумеется, я выйду из отбора, — потупившись, заканчиваю я.

— Правда?! — на лице кузины появляется столько надежды, что я бы даже закатила глаза…

Но я никак это не комментирую. Даже не реагирую. Я — сама покорность. Ведь именно этого и ждут от Марьянеллы?..

Да, я не должна выдавать раньше времени ни себя, ни свой характер. Что-то мне подсказывает: не стоит пока открыто демонстрировать свой оскал… Случай с тетушкой не считается — вряд ли Мерцелла станет рассказывать, что та замахнулась на меня рукой, за что получила подносом по культяпке. Это ей невыгодно. А пока тот случай — единственный, выбивающий меня из «образа», мне стоит попридержать коней и внимательно посмотреть по сторонам.

Глядишь — что-нибудь интересное замечу.

А отбор можно пройти и в одном платье. Стирка вечером мне в помощь. Я все равно не собиралась щеголять перед всеми в лучших нарядах и привлекать к себе внимание… Я и короля-то хотела отвадить от собственной персоны — так что все в порядке. Пользуемся случаем и превращаемся в серую мышь. В очень наблюдательную серую мышь.

В конце концов, излишняя самоуверенность никогда до добра не доводила.

— Мы этого никак не можем допустить, — вдруг мягко произносит граф Дроттер.

Э…

Правда?