Книга Это все - я!, страница 2 – Анастасия Медведева

— Ну, наконец-то! Могли бы еще в той деревеньке в баньку сходить, да девок пожамкать! — высказываю «спасителям».

— Так надо ж было понять, где не там свернули! — оправдывается детина с самой большой лопатой, косясь правым глазом на выбитые разбойничьи зубы (валявшиеся теперь на травке) и явно не желая узнавать подробности моего общения с грабителями.

Да, репутацию я себе уже заработала…

— Ну, что за умник?! Если даже грабители мою карету узнали — уж, наверное, мы не так далеко от столицы! — качаю головой в полнейшем разочаровании от местных «мыслителей» и забираюсь обратно в салон.

И почему в этом мире никто не слушает незамужних женщин?.. Нет, мы имеем право говорить, вот только местные представители сильного пола воспринимают нашу речь, как щебетание птичек. Даже Марьянелла, при всем своем гоноре и явно непростом характере, вынуждена была слушать мужчин: именно поэтому она была отправлена двоюродным дядюшкой (мужем Той Самой тетушки) в глушь несколько месяцев назад, а я сейчас ехала в этой карете с этими дуболомами деревенскими, не знающими дороги до столицы. Моим глухоманьским родственникам лично мною был предложен более адекватный вариант: дождаться этого самого дядюшки (хоть познакомились бы, вопросы разные друг другу бы позадавали) и с ним уехать в столицу, — но похоже от меня хотели побыстрее избавиться.

Что ж, я могу их понять…

— Едем! — кричу своему кучеру… и еще пять минут сижу в карете без какого-либо движения.

Да, скорости здесь запредельные. Так бы и забралась сама на козлы — если б умела каретой управлять.

И какой демон толкнул меня записаться на сеанс к этому астрологу?! Чего мне не хватало в замечательном, самом лучшем мире вселенной, по которому я так скучаю и куда так хочу вернуться!!! Слышишь меня, небо?..

На всякий случай выглядываю в окошко, отодвинув шторку. Смотрю на кучевые тучки.

Может, они Боженьке слушать мешают?..

— Едем! — кричу во всю глотку.

Дуболомы деревенские втягивают головы в плечи и увеличивают скорость своего передвижения на пару метров в час. Через пятнадцать минут карета, наконец, трогается…

Мимо окна проплывают деревья, поля, маленькие деревеньки, снова деревья, час, второй, третий, — и все так медленно, что я не удерживаюсь от тихого и ироничного:

— Едем не спеша… катимся в хромом трамвае… — сама не замечаю, как начинаю петь во весь голос, — лучше не мешай, я сегодня у-ми-ра-ю! — а в следующее мгновение перед моим окном появляется один из моих охранничков на худой кобылке.

— Госпожа, с вами все в порядке? — взволнованно спрашивает он, — Вы кричали, что умираете!

— А ты бы этого хотел? — вкрадчиво интересуюсь.

— Небо упаси, — искренне пугается детина, умудряясь отскочить от кареты вбок вместе с кобылкой.

— Я реально умру, если мы не увеличим скорость передвижения, — серьезно предупреждаю его.

— Но эта карета не предназначена для быстрой езды. Она просто развалится!

Барабаню пальцами по дверце.

Осматриваю детинушку… спину его усталую, хлипкие штанишки, обувь для езды не подходящую. Явно нечасто ездит в седле.

— Ты когда-нибудь катался в карете господ? — хитро прищурившись, спрашиваю у него.

— Нет, — тот качает головой, но уже во всю осматривает салон моего транспортного средства.

Услужливо раздвигаю шторки — чтоб ему было виднее.

— Нравится? — спрашиваю с улыбкой змея искусителя.

Вообще карета была так себе, да еще и грозилась развалится на больших скоростях, — но раз он никогда не катался…

— Давай меняться? — высовываюсь из окошка, хлопая на него глазами, — Ты поедешь в карете, а я на твоей чудной кобылке.

Благо ипподром был рядом с домом — верхом ездить обучена с детства.

— Всего на пять минут?.. — обдуваю парня ветром от своих ресниц.

— Но… у нас нет с собой женского седла… — мнется увалень деревенский.

— Ничего страшного, я же на пять минуточек… — расплываюсь в улыбке, ощущая, как ноют мышцы лица от такой «широты дружелюбия».

— Ну, только если на пять… — во взгляде парня появляется так много надежды, что я даю честное слово: не меньше, чем на пять!

Мы останавливаемся и меняемся местами, но как только я оказываюсь верхом на кобыле, то тут же ее пришпориваю, пускаясь в галоп.

— Госпожа! — кричит увалень из кареты. Остальные охраннички лишь удивленно провожают меня взглядами.

— Догоняйте, если не хотите, чтобы вам влетело! — с азартом бросаю всем им и с удовлетворением замечаю, что карета-таки увеличивает скорость передвижения. А за ней и парни на кобылках.

Значит, не в ветхости дело! Им дали указ, чтоб меня катили как можно медленней… может, даже встречу с разбойниками организовали, дав указания этим дуболомам деревенским «потеряться» и пойти спрашивать дорогу в ближайшей деревеньке. А может, детинушки и впрямь такие недалекие умом…

В любом случае — здесь явно чувствуется чей-то корявый заговор. Скорее всего — теткин: те родственнички, что жили со мной в старом поместье, не способны придумать даже план на день…

Но чего она добивается? Хочет, чтобы я попала в столицу за полночь?..

Ну, так я ей устрою встречу века!

Таким был изначальный план.

Но через полтора часа я осознала, что езда по ипподрому — это одно, а езда по дороге этого чудного мира — это другое. У меня даже закралось подозрение: не наши ли русские умельцы тут тропинки вытаптывали?.. Но, так или иначе, усталость взяла свое.

— Сколько до столицы? — спрашиваю у того дуболома, что сидел на козлах.

— Так мы, считайте, приехали, госпожа, — высовывается тот, что занял мое место в карете, — вон уже дворцовые шпили виднеются!

К слову, выглядел парень очень счастливым. Явно сбылась мечта идиота — в карете барской покататься, да еще и в столице побывать. Вот только забыл он, болезный, что, вроде как, не должен знать — где находится столица, и какой там в ней дворец со шпилями…

Зато теперь я в курсе, что с разбойниками парни деревенские никак не связаны. У них было одно задание: ехать медленно.

— Отлично, — губы сами растягиваются в зловещей ухмылке.

Сил добраться верхом точно хватит — тут можно и скорость уменьшить. Уж очень мне хочется ворваться в свой особняк на кобыле: чтоб, так сказать, всем продемонстрировать, что хозяйка — дома!

Но стоит мне добраться до ворот, как в игру вступает репутация Марьянеллы фон Баркентон: простой люд шарахается от моей кобылки так, словно верхом едет сам сатана. Хмурюсь, но головы не опускаю, гордо еду вперед.

— Где тут мой дом? — громко спрашиваю у народа.

Те молча протягивают руки в сторону одной из развилок дороги, уложенной брусчаткой.