Онлайн книга «Кресло на чердаке»
|
Надежда проваливалась в глухую тьму бесконечности. Она перестала чувствовать свое тело, забыла о привычном времени и пространстве, теперь для нее существовала только вечность вне времени и бесконечность Вселенной… В это время где-то далеко раздалось тихое жалобное подвывание, но Надежде до звуков обычной жизни не было никакого дела, она продолжала скользить в центр спирали, в центр Вселенной, к всеобщей первопричине… Жалобное подвывание повторилось. «Это Розамунда», – поняла Надежда уцелевшим краешком своего сознания. Тут же в бок ткнулось что-то холодное и живое… Надежда Николаевна вздрогнула и очнулась. Рядом с ней, тычась холодным носом, печально выла Розамунда. Надежда выронила портсигар, встряхнула головой и прижала к себе собаку. – Девочка моя, спасибо, ты меня спасла! Еще немного – и я оттуда могла не вернуться! Она подняла портсигар с пола и еще раз осмотрела его, стараясь не заострять внимание на гипнотической спирали. «Да, удивительная вещица… удивительная и опасная. Нужно обращаться с ней осторожно». Теперь Надежда разглядела, что пластинка со спиралью была вставлена в крышку портсигара. Может быть, это и есть тот самый Параграмон, за которым гоняются члены тайных обществ? Ну да, они ведь говорили, что, когда увидишь Параграмон, его трудно не узнать. Конечно, трудно – ведь он едва не затянул ее в бездну… Повертев портсигар в руках, Надежда случайно нажала на маленький красный камень сбоку. Раздался щелчок, и портсигар открылся. В глубине души Надежда подозревала, что в портсигаре спрятано что-то особенное, что-то очень ценное, из-за чего за ним гоняется тот странный немец, который нанял Шершня. Но содержимое ее разочаровало. Внутри портсигара лежало то, что и должно было лежать, – четыре папиросы или сигареты. Честно говоря, Надежда, не знала, чем они отличаются. Из чистого любопытства она достала одну сигарету, осмотрела ее со всех сторон и даже обнюхала. Сбоку на ней замысловатыми немецкими буквами было написано слово «Ekstein» – видимо, марка сигарет. И пахло от этой сигареты точно так же, как от обычных современных, – сухой бумагой и табаком, к которому, правда, примешался чуть заметный запах тления. «Надо же, – подумала Надежда, – как хорошо они сохранились! Наверное, и курить еще можно». Она достала еще одну сигарету, повертела ее в пальцах, поднесла к носу… У этой был совсем другой запах. От нее пахло не старым табаком, а чем-то удивительно знакомым, чем-то, что Надежда смутно помнила… Надежда сосредоточилась. Говорят же, что именно запахи лучше всего сохраняются в памяти и заставляют вспомнить давно забытое. И Надежда вспомнила этот запах. До того, как появились ксероксы, ей по работе приходилось копировать чертежи на громоздких и неудобных аппаратах вроде гектографа. В них использовалась специальная бумага – тонкая, полупрозрачная, она отличалась специфическим запахом, похожим на запах ацетона. Так вот, от второй сигареты пахло так же, как от той копировальной бумаги. А вот это было интересно… Надежда достала из косметички пинцет, подцепила за уголок папиросную бумагу, представлявшую собой верхний слой сигареты, и развернула ее. Там, где должен был находиться фильтр, оказался крошечный рулончик тонкой, полупрозрачной бумаги, как та, что использовалась в старых копировальных аппаратах. Надежда развернула его на столе, и ее взору предстала карта, аккуратно нарисованная черной тушью. На ней были какие-то расходящиеся и пересекающиеся линии, аккуратные квадратики, а еще непонятные условные обозначения и надписи на немецком языке. В центре карты стоял жирный крест, рядом с которым был нарисован восклицательный знак. – Так вот что он так упорно искал! – вслух проговорила Надежда. Рози, которая до сих пор спокойно лежала у ее ног, услышав голос Надежды, подняла голову и удивленно на нее взглянула. – Это я не тебе, Рози, это мысли вслух! Рози гавкнула негромко, со значением, и Надежда осознала, что сумке уже давно заливается телефон. Неужели муж? Кстати, что-то давно он не звонил… – Слушаю! – радостно сказала Надежда в трубку, забыв взглянуть на дисплей. – Надежда Николаевна, это Лиля… – затараторили на том конце, – понимаете… тут такое дело… я, кажется, ключи потеряла… посмотрите, у вас не оставила? – Так может, в машине… – заикнулась Надежда. Выяснилось, что в машине ключей не нашлось, а Сима уже уехал, так что Лиле в квартиру не попасть. – Не знаю… – Надежда вдруг ощутила нечеловеческую усталость, ей совершенно не хотелось заниматься сейчас поисками ключей. – Я ведь убиралась тут, подметала, ничего не нашла… – А вы под галошницей не смотрели? – не унималась Лиля. – Может, они туда завалились? Она-то точно знала, что ключи под галошницей, сама же их туда и положила перед уходом… – Нашла… – произнесла Надежда, тяжело выпрямляясь. – Ой, я тогда приеду, не на вокзале же ночевать! Надежда только вздохнула. Спать хотелось до невозможности, а теперь еще Лильку ждать. Рози дала понять, что с нее хватит: сегодня был ужасный день, и она идет спать. И не будить ее до утра. – Хорошо тебе, – снова вздохнула Надежда. В это время в дверь громко постучали. «Надо же, как быстро она доехала! – подумала Надежда. – Просто удивительно!» Взяв со столика Лилины ключи, она открыла дверь и проговорила: – Быстро ты… – И тут же попятилась, удивленная и испуганная. На пороге стояла вовсе не Лиля, а хорошо одетый, гладко выбритый мужчина средних лет, в лице и во всем облике которого было что-то неуловимо иностранное. Несомненно, это был тот самый человек, который нанял Шершня. И в руке он держал пистолет. – Куда вы… что вы… почему вы… – залепетала Надежда, торопливо оглядываясь в поисках какого-нибудь тяжелого предмета. При этом она мысленно ругала себя – ну как можно открывать дверь, не узнав предварительно, кто за ней стоит? – Почему? – проговорил мужчина с едва заметным акцентом. – Потому что мне надоели бестолковые и бездарные помощники! Потому что, если хочешь сделать хорошо, – делай сам! – Где вы так хорошо научились говорить по-русски? – спросила Надежда. Вопрос был несвоевременный, неуместный и, чего уж скрывать, глупый, но она задала его только для того, чтобы выиграть время и найти какой-нибудь выход из ужасного положения, в которое попала по собственной милости. – Я учился в вашем городе, – ответил немец, – еще тогда, когда он назывался Ленинградом. Я родом из Восточной Германии… из бывшей ГДР… Тут он понял, как глупо звучит этот разговор, и резко произнес: – Хватит болтать! |